Что мне нравится в туалетах клубов, так это резкая смена обстановки: от темноты и шума к тишине и яркому свету. Нельзя сказать, что это тихое убежище: противное, мерцающее, желтое флуоресцентное освещение; твердые поверхности, из-за которых все звуки — шшшп кранов, скрип и свист и движение дурно пахнущего воздуха распахивающихся дверей, щелчки замков на дверях кабинок — становятся резкими и раздраженными; непрерывный поток одуревших от наркотиков людей, наполняющих водой бутылки, ополаскивающих лица, втягивающих дорожки кокаина, опорожняющих расслабленный экстази кишечник, писающих, болтающих, пытающихся вспомнить, за чем из перечисленного они сюда пришли. Но тут можно приостановить вечер, подумать над тем, откуда ты и куда, заметить свои расширившиеся зрачки, изможденность, бледность и улыбчивость своего отражения в зеркале, измученность всех остальных.
Из всех кранов холодной воды исправен только один, и около него образовалась очередь. Крепко сложенная и коротко постриженная личность, похожая на строительного рабочего, объявила себя официальным распределителем воды: передаешь ему бутылку, а он наполняет ее для тебя водой.
Когда доходит очередь до меня, я говорю: «Значит, ты официальный раздатчик воды».
Он говорит: «Ну?»
Его сильный лондонский акцент, телосложение, скорость ответа и наклон головы при этом несколько путают, и не будь я столь невинен и доверчив благодаря наркотику, я, наверно, не стал бы повторять дважды. Но поскольку я под наркотиком, я говорю это снова.
— Верно, приятель, — говорит он с некоторым воодушевлением. — Да, я раздатчик воды. Как тебя зовут?
— Джош.
— Хорошее имя. Джош. Хорошее. А меня зовут Энди.
Он пожимает мне руку, а потом, внезапно наклонившись вперед, развивает свое движение и обнимает меня.
— Ты хороший парень, — говорит он. Он весь сияет и смотрит на мои зрачки.
— Ты тоже, приятель.
— Свой!
— А как же!
Заходит кто-то еще с пустой бутылкой и направляется к другому крану с холодной водой.
— Они все сломаны, приятель, — говорит Энди. — Давай ее сюда.
Человек неуверенно смотрит на Энди.
— Это официальный раздатчик воды, — объясняю я.
Энди наполняет его бутылку.
— Славный малый, — говорит человек.
— Славный малый, — говорит Энди.
— Слушай, Энди, — говорю я.
— Да, дружище? Извини, дружище. Забыл, как тебя зовут.
— Джош.
— Да, Джош. Извини, приятель. Джош.
— У тебя нет жвачки случаем?
— He-а, дружище, извини. Можешь взять от этой, если хочешь. Все, что у меня есть.
Он достает изо рта кусок белой и очень пережеванной резинки и отделяет мне половину. Помню, когда кто-то впервые сделал такое для меня, я был в шоке. Но не настолько в шоке, чтобы не взять и не начать жевать, потому что под экстази брезгливость в отношении гигиены рта значительно утрачивается. Но достаточно изумлен, чтобы не отметить совершенную непонятность того, что берешь противный кусок старой жвачки, которая в течение последнего часа втиралась в зубы и плавала в слюне того, кто вполне мог быть носителем всех бактерий мира.
— Отлично. — Я засовываю ее себе в рот.
— Мощная эта штука, верно?
— По челюстям точно действует.
— Наверно, из одной партии. Ты здесь брал?
— Да.
— Белую с пятнышками?
— Да. Но они ведь все похожи?
— Да. Да, ты прав, дружище. Джош. Джош — правильно?
— Да. А ты — Энди, верно?
— Верно. Вообще-то меня послали за водой для моей компании. Хочешь познакомиться с моей компанией? Они тебе понравятся, ручаюсь. Ужасно милые, все как один. Как ты, Джош, дружище. Может быть, у них есть резинка.
— Да. Конечно. Какие вопросы? С удовольствием познакомлюсь, Энди.
Компания Энди в баре наверху, они сидят кружком на полу у дальней стены. Они встречают возвратившегося героя обращенными вверх лицами и теплыми улыбками. Энди садится на корточки, чтобы раздавать воду, и при этом обнимает каждого, кто оказывается рядом с ним.
— Знакомьтесь все — это Джош! — объявляет Энди. — Джош — Триш, Марк, Дэррен, Кельв, Бек. — Во время представления приветственно поднимаются руки, сверкают зубы, кивают головы.
Мы с Энди сидим между двух девушек.
— Хай, — говорю я своей соседке. Блондинка, естественно, красивая.
