А музыка…
Басы бухают под ногами, эфемерные мелодии мерцают и порхают в мозгу, как райские птицы — такой музыки ты никогда не слышал. Ну, с прошлого раза. Она сверкает, пульсирует, вселяет энергию, вдохновляет — как будто квинтэссенцию счастья, горячую и приятную, закачивают тебе в вены, и она проходит по твоим рукам в ладони, ладони с удивительными пальцами, такими извивающимися, ловкими, чудесной формы…
Эта сосредоточенность на ладонях — это хорошо, очень хорошо, потому что, если только я не заблуждаюсь очень сильно — а это возможно, это может быть рудиментарная память от прежних приемов экстази, оживленная музыкой, — но если это не так, то у меня тайное и крайне приятное подозрение, что может быть, да, возможно, я…
Молли поймала мой взгляд. Сначала просто застенчивый, пробный взгляд, как бы спрашивающий: «Ты?..»
Галлюцинирую.
«Думаю, что да», — отвечаю я. Конечно, телепатически, потому что мы общаемся исключительно с помощью глаз, засасывая друг друга в пучину своих зрачков.
Она широко улыбается, и я тоже.
И я вдруг понимаю, как ошеломительно, удивительно и поразительно она красива. Хотя очевидно, что я понял это в какой-то момент раньше, но со временем перестаешь замечать такие вещи. Внезапно я замечаю каждую деталь: стриженые каштановые волосы, широкий лоб, густо-серые глаза, аристократическую бледность кожи. Сказать ей, как она ослепительно красива? Не смутит ли это ее? Не будет ли это неприличным в присутствии Томми?
Она что-то говорит, но я не понимаю смысла, только чувствую, что это чудесно. Она произносит это с сумасшедшей улыбкой.
— Что?
Она произносит это снова. Я опять ничего не слышу.
Она охватывает мое плечо и притягивает мое ухо к своему рту.
У нее горячее дыхание и низкий голос.
— Спасибо.
— За что? — кричу я в ответ.
— За это, — она обводит зал рукой.
— С нашим удовольствием.
Ей это кажется очень смешным.
— Ваше удовольствие! — говорит она и все улыбается, улыбается, улыбается.
Я улыбаюсь.
Томми улыбается.
Все улыбаются. Достаточно встретиться с кем-то взглядом, и получаешь в ответ признательную улыбку. Я под кайфом. Ты под кайфом. Мы все под кайфом.
А диджей? Этот парень великолепен или этот парень великолепен? Он великолепен. Он — бог. Вполне может быть, что он — Бог. Потому что здесь как в церкви. Пусть не внешне, но по атмосфере. Здесь атмосфера огромного собора с готическими сводами и раскатами духового органа, как в «Капитане Немо», от которого мурашки бегут по спине, а мозг взмывает к небу. И колокола. Церковные колокола. Записи — сэмплы, как их называют — церковных колоколов Ибицы. «Балеарик» саунд.
Бом бом бом бом бом бом бом бом бом бом.
Эту я знаю. А эта совершенно необычна. Знать названия всех этих безымянных вещей безымянных групп, которые играет безымянный диджей.
«De Testimony», Fini Tribe.
Мне бы хотелось поделиться этой интереснейшей информацией с Томми и Молли. Но я нем. Я все еще балдею и могу думать только об этом.
Колокола! Колокола! Звонящие колокола!
И улыбаюсь, когда диджей начинает вставлять куски другой мелодии, которую я знаю.
Но он играет нами, этот диджей. Как кошка с мышонком.
Иногда темп замедляется, когда он делает передышку. И делает это — хотя ты можешь не знать об этом и просто подумать, отчего мне стало не так хорошо, как десять минут назад, — подражая химическим процессам в твоем мозгу, волнообразным приступам эйфории. Если перед этим у тебя был кайф, то теперь уже нет, и хотя какая-то твоя часть по-прежнему находится в этом уютном закрытом отсеке головы под воздействием таблетки, но другая часть смутно чувствует непорядок. К тебе возвращается сознание, и понимаешь, что находишься в клубе, под действием таблетки экстази, и знаешь по опыту, что она дает взлеты и падения, и хочешь, чтобы этот провал скорее закончился и тебя снова вынесло наверх. Если ты провел какое-то время в танце или действие таблетки приближается к концу, то в такой период предлагаешь друзьям пойти всем вместе в зал для охлаждения. Но всегда находится кто-нибудь, еще не достигший твоей стадии. Он все еще гудит. Он хочет остаться. И тогда начинается отчаянный спор, кому идти, а кому оставаться: «Ты согласен? Ты уверен, что не против? Я пойду, если тебе так хочется, просто…» — потому что все хотят, чтобы все остальные делали то же самое, что и ты, чтобы быть такой же одной большой счастливой семьей, как вначале.
