— Английском, — отвечаю я девушке. — Т-Дж., что он говорит?
— У нас будет «ночь длинных ножей».
— Заманчиво. Кого будем убивать? — спрашиваю я.
— Мне кажется, что тебя.
Я пытаюсь определить, шутит он или нет. Он выглядит серьезным. Но иногда он может прикидываться простачком, этот Т-Дж.
— Ну-ну, — слабо усмехаюсь я, — как в том бондовском фильме.
— Каком? — спрашивает он.
— Ты знаешь — «Живи и дай умереть». Он там видит в Новом Орлеане похороны и спрашивает у соседа: «Кого хоронят?» — а тот говорит: «Тебя», — и убивает его.
— Возможно, — бормочет Т-Дж, глядя в сторону Брюера.
— Я помню эту сцену, — говорит девушка.
— Это хорошо. — Я тоже пытаюсь разобрать, что говорит Брюер. Возможно, это уменьшит мое растущее беспокойство.
— Больше всего мне нравится то место, где он прыгает через крокодилов, — говорит она.
— Через аллигаторов, — говорю я. — В Америке нет крокодилов.
— Хорошо, аллигаторов, — говорит она.
— На самом деле, как я припоминаю, в Америке есть крокодилы, в болотистой части Флориды. Как тебя зовут? — спрашиваю я.
Она говорит мне, и я тут же забываю.
Я сообщаю ей, как зовут меня.
— Я знаю, — говорит она.
— Вот здорово… Откуда ты знаешь?
— Ты мне уже сказал раньше.
— Черт! Я подумал, что моя слава идет впереди меня.
— А чем ты славен?
— Ну… Тем, что я крутой, интересный… — Я едва не добавил «сексуальный» и «внешне привлекательный», но это было бы совсем глупо.
Девушка оценивает меня понимающим взглядом опытной женщины, что вызывает у меня беспокойство.
— Значит, ты крутой и интересный, да? — говорит она.
Я поворачиваюсь к Т-Дж. в надежде на помощь, на грубое замечание, на все, что может остановить превращение ситуации в тяжелую и серьезную. Но Т-Дж. занят девчонкой, сидящей у него на коленях. А теперь я замечаю еще нечто ужасное. Перед всеми в нашей компании стоит текила-сламмер. Перед всеми, кроме меня.
Конечно, могла произойти ошибка. Я уверен, что это ошибка. Не могли же они поступить так жестоко. Или могли?
Я скольжу взглядом с одного лица на другое. Никто не отвечает на мой умоляющий взгляд. Очевидно, это не умышленное пренебрежение. Просто их мысли заняты другим.
Например, очередным выполнением маневра «все вдруг».
— Раз, два…
Может быть, я должен что-то сказать?
— …три…
Но допустим, что это намеренная насмешка. Неужели я хочу позволить им насладиться, дав понять, что я все заметил и задет?
— С тобой все в порядке? — спрашивает девушка.
— Да, все хорошо. Пожалуй, мне нужно выйти на улицу немного подышать.
— Хочешь, я выйду с тобой?
— Нет. Да. Все равно. Как хочешь. Спасибо.
Я хочу выбраться незаметно. Но когда я отодвигаю стул, он скрипит, на столе, за который я держусь, громыхают стаканы, а девушка хочет попрощаться с подругами, и мне приходится глупо стоять рядом. «Гром» разрывается между желанием сделать вид, что ничего не происходит, и украдкой посмотреть на жалкого пьяного неудачника.
— Надеюсь, ты не уходишь? — обращается ко мне Брюер.
Мне следует не обращать на него внимания. Но у меня нет такой способности к подлости, как у него.
— Боюсь, что я должен идти, — говорю я, — мне немного не по себе.
Просто не могу поверить, что я это говорю. Фактически я признаю, что отчасти сам виноват. Я помогаю им не переживать из-за того, что они сделали. Я улыбаюсь, машу им рукой и говорю: «Увидимся позднее».
Черта с два.
Я впервые ухожу из бара «У Джорджа», сняв там девицу, и должен бы радоваться, но не получается. Все, о чем я думаю, пока мы пробираемся через толпу пьющих в нижнем баре, это насколько им всем лучше, чем мне. Узнаю одного или двух человек из нашего колледжа. Если бы я выбрал их в качестве своих друзей вместо злобных ублюдков, которые сейчас сидят наверху, то был бы сейчас с ними, болтал языком, смеялся свежим шуткам и радовался приятному общению. А если бы мне стало так плохо, как сейчас, нашлось бы дружеское плечо, на котором можно поплакать. Уверен, что они не были бы против. Наверняка мы неплохо бы ладили.
Если бы я ближе был знаком с этой девушкой, то можно было бы и ей поплакаться. Вот чего мне хочется: по-настоящему выплакаться. Но я не знаю ее, да к тому же она — девушка. Не нужно показывать слабость перед девушками. Они это ненавидят. Они любят, чтобы мужчины вели себя как ублюдки.
