— С ним ничего не случится?
— Нет, конечно, но он успеет испортить впечатление всем остальным. Он ужасно эгоистичен.
— Джош, мы уходим. Ты понял? Мы уходим. До встречи.
Когда смех прекращается, их уже нет. Я один и мне страшно, но когда я пытаюсь сдвинуться, тело не слушается меня. Я торчу в том же самом положении, глядя на звезды, но они перестали быть смешными, и я отделился от них, они сердито смотрят на меня и высмеивают за то, что я принял их за некое утешение, они смотрят на меня сверху холодно, беспощадно и безучастно. Я просто ничтожная частица, я — ничто. Слабый голос советует мне не идти этим путем, это паранойя, это нереально, с этим можно бороться. Но я не чувствую в себе сил бороться. Я потерял надежду. Я сокрушен. И хотя мое безжизненное тело начинает восстанавливать чувствительность — я могу поднять свинцовую ногу, пошевелить пальцами, повернуть голову, чтобы посмотреть, как слезть оттуда, где я лежу, — я не чувствую, что это мое тело, это какая-то скорлупа.
Но на самом деле меня пугает вот что: какая-то крошечная часть моего мозга, очень и очень маленькая, которая знает, как должно быть и что в данный момент происходит нечто очень и очень нехорошее. Но она беспомощна. Основную часть моего мозга захватил этот сумасшедший. Его не волнуют правила. Его ничто не волнует. Он — как обезьяна, которую оставили в машине, и она крутит во все стороны руль, переключает передачи, жмет на газ или отпускает его по своей прихоти. Я нажал бы на тормоза, но кто-то перерезал провода.
Хочу сигарету. На самом деле я не хочу сигарету, но вот почему она мне нужна? Потому что я курил бы сигарету, если бы этого не случилось. Если я попытаюсь делать то, что делал, пока это не случилось, я, может быть, снова стану тем, кем я был.
Но боже, как тяжело, это так тяжело. Как можно что-то делать, когда синапсы срабатывают как лампы вспышки: блям! БЛЯМ! БЛЯМ! блям! БЛЯМ! Как можно думать, как можно слышать, как можно видеть, когда ты ослеплен и оглушен этими камерами, с чего начать?
Карман. В карманах джинсов, но они так туго натянуты, что палец не просунешь. И они разбухли от множества вещей. Гладких вещей, неровных вещей, бумажных вещей, твердых вещей, которые звякают одна о другую и врезаются в кожу, а теперь все вываливается, наполовину вывалилось, наполовину пристало к прядям усиков, которые тянутся изнутри ужасной тугой щели, и нужно засунуть их обратно, ведь это могут быть нужные вещи, есть важные вещи среди тех, что ты хранишь в карманах.
Остановись и отдышись. Вспомни о своей задаче. Тебе нужно выкурить сигарету; ты не хочешь курить сигарету, но должен, потому что тогда у тебя будет цель. Иначе ты знаешь, чем это кончится?
ТЫ ЗНАЕШЬ?
Теперь уже близко. Ну, загляни. Что, глубоко? По сравнению с громадностью скал, круто уходящих вниз, ты крохотное пятнышко, блоха на слоне. Отсюда туда — лишь маленький шаг, и ты знаешь, что там, внизу, уже можешь разглядеть людей в увозящей тебя машине «скорой помощи», себя под одеялом, они в белой одежде? конечно, в белой, потому что вот так, с тобой все кончено, приятель, таким ты останешься навсегда.
Навсегда.
Это так несправедливо, что хочется плакать; как могут случаться такие вещи, разве может положение становиться из хорошего плохим столь быстро? Я был таким хорошим мальчиком у меня так хорошо шли дела, я никогда не признавался себе в этом, но это так у меня была хорошая зарплата замечательная зарплата для того кому нет даже двадцати семи и работа какая великолепная у меня была работа где платят за то что пьешь шампанское со старлетками и красуешься на премьерах на лучших местах и торчишь за кулисами на концертах и берешь интервью у идолов и развлекаешь воображаемых знакомых в немыслимых ресторанах на казенный счет и приходишь на работу не раньше полдесятого и пишешь всякую чушь которая придет в голову и ее публикуют в центральной газете с твоим именем большими буквами и иногда фотографией, и за все это я никогда не чувствовал благодарности, ни за карьеру, ни за семью, любовь и поддержка которой сделали ее возможной, ни за друзей всех замечательных друзей которые любят меня за то какой я есть или скорее каким я был потому что я уже не тот и никогда больше не буду тем вот что печально ты начинаешь ценить то что имел только тогда когда ты все потерял сколько я мог бы сделать книга которую я никогда не напишу девушка на которой я никогда не женюсь потому что никто не выйдет за сумасшедшего посмотрите на бедного Сида на его чердаке в Кембридже что у него было то он продул и я тоже и это несправедливо я не заслужил этого, я хочу заплакать и заплакал бы если бы управлял своим телом если бы им не завладел этот дьявол…
