Джули знала: там, за пеленой слез, ярко горело пламя маяка.
И вот настал момент епитимьи, агонии, неизбежной для тех, кто не смог вернуть к жизни своего отца. Ну что, древний корабль увидел наш маяк? Ослепленная слезами, Джули протянула вперед правую руку и крепко прижала ладонь к кожуху фонаря. Невыносимая, неизъяснимая, доселе не испытанная боль… Она не отнимала ладони, Пока не почувствовала запах горелого мяса, и кричала, кричала так, что казалось — голосовые связки вот-вот лопнут. Нашел дорогу домой? Рыдая, она убрала дымящуюся, покрывшуюся волдырями, подвергшуюся нещадной пытке ладонь. Нашел?
Остаток дня со всеми его отвратительными деталями Джули прожила, как в кошмарном сне. Вызвала агента из похоронного бюро. Вызвала агента из похоронного бюро во второй раз, когда он не пришел после первого звонка (он, оказывается, спутал мыс Бригантин с бухтой Бригантин). Потащилась в Атлантик-Сити в больницу, где ей смазали и забинтовали руку, назначили курс антибиотиков и приказали впредь избегать керосиновых фонарей. Список друзей и родственников был коротким: Феба, Джорджина и Фреди Каспар с Родни Бальтазаром с пожарной станции. Уже без Херба Мельхиора, который шесть лет назад умер от рака легких.
— Бедняга хотел жениться на мне, — всхлипывала Джорджина в телефонную трубку. — Звучит как вступление к дурацкому телешоу, да? «Верно, Берни, этот стареющий книжный червь, и его подруга-лесбиянка съезжаются, он не требует, чтобы она завязывала с женщинами, хотя в душе ревнует. Они вместе воспитывают своих детей и…» Ты хочешь сказать, что позволила ему умереть?! И ты ничего не сделала?
— Я пыталась.
— Так попытайся снова! Отправляйся в эту чертову похоронную контору сию же минуту и подними его! Сию же минуту!
— Он этого не хотел.
— Зато я хочу. И ты.
Желудок у Джули превратился в колодец с ледяной водой. Дико болела обожженная рука.
— Я должна прожить обычную жизнь, Джорджина, это была главная цель его жизни.
Джорджина сокрушалась целую минуту. Она рыдала так, что Джули просто видела, как с телефонной трубки стекают слезы.
— Послушай, Джули, мы должны все сделать правильно. Если не ошибаюсь, мы должны рвать на себе одежду и сидеть на таких маленьких табуреточках до самого понедельника. Я с радостью сделаю это, солнышко. Ради него я свою задницу неделю с места не сдвину.
— Не думаю, что это будет ради него.
— Ну должны же мы хоть что-то сделать. Как ты, детка?
— Как сирота. Мне так одиноко.
В итоге они его просто кремировали. Небольшая унылая процессия — Джули, Феба и Джорджина — вышла из маяка, пересекла лужайку и двинулась вдоль пирса. После того как Джули прочла кадиш, Джорджина вынула баночку из-под орехового масла с другой золой, специально подготовленной путем сожжения папиных «Приключений Гекльберри Финна». Феба открыла урну и, высыпав в нее содержимое баночки, перемешала все кухонным ножом, соединяя Мюррея Каца с его любимой книгой.
— Я всегда любила его, — сказала Феба, закрыв урну и передав ее Джули. — Мне всегда хотелось иметь такого папу, хоть он и думал, что я плохо на тебя влияю.
— Но ты и правда плохо на меня влияла. — Обожженной рукой Джули открыла урну, чтобы взглянуть на легкие темные хлопья, оставшиеся от отца. — Папуля…
Феба с Джорджиной ушли, а Джули так и стояла на пирсе в монотонном равнодушном шуме прибоя. Правильно ли они поступили? Не обидят ли его похороны не по иудейскому обряду?
— Теперь поздно, — пробормотала Джули и, словно обезумев, принялась рвать на себе траурное платье. Еще и еще, пока на ней ничего не осталось. Затем прижала урну к груди и вошла в воду.
Вначале было Слово. И Слово стало плотью и обитало с нами. Ее жабры пульсировали, жадно впитывая из воды кислород, один галлон за другим, но он не мог разбавить ее едкие слезы и смыть чувство вины. Два десятка лет во плоти, а она не привнесла на эту огромную многострадальную планету ни одного атома добра.
Коснувшись дна, Джули быстро похоронила урну. Приключения Гекльберри Каца.
Вначале было Слово, но словарный запас Бога потихоньку расширялся. Первое Слово было английским существительным «savior» — «Спаситель». Но вторым будет французский глагол «savoir» — «знать»: наконец-то, Джули, как говорил Говард, мы получили возможность знать. Еще три года в колледже — и она купит компьютер и опубликует свой Закон Неопределимости, провозгласит Царство Непостоянства, разрушит Империю Ностальгии и будет проповедовать Правду Сердца. Сердце — это насос? Почему бы и нет, но с одной оговоркой: в данный момент истории «насос» — самая подходящая метафора для того, чем является сердце.
