«Око Ангела» разграбили, разрушили, выпотрошили, словно рыбку. Коврики, мебель, светильники — все исчезло. От пяти тысяч книг, которые папа собирал всю жизнь, не осталось ничего. Один-единственный томик валялся у камина, как раз на том месте, куда Спиноза когда-то приволок дохлого краба. Джули подняла книгу, попыталась разобрать название. Что-то о вечности.
Внезапно яркий луч света ослепил ее, едва не сбил с ног.
— Стоять, — приказал некто заплетающимся языком. — Не двигаться!
Похоже, говоривший изрядно поддал. От неожиданности Джули сперва растерялась, но тут же волна возмущения захлестнула ее. Кто бы там ни был, как он смеет ей приказывать? Это дом ее отца! Она решительно шагнула вперед и взяла в руки книгу. «Стоит ли в твоем духовном паспорте виза в вечность?» И кто бы, вы думали, автор? Преподобный Билли Милк, Первосвященник Первоиерусалимской Церкви Откровения Иоанна Богослова.
— Кто там еще? — крикнула Джули.
Звук передернутого затвора.
— Кто там?
И тут раздались холодные щелчки выстрелов, словно стаккато лопающейся воздушной кукурузы.
Первая пуля прошила рукав рубахи, позаимствованной у пугала.
Вторая оцарапала щеку и вырвала прядь волос.
Джули вскрикнула. Отскочила. Опрометью бросилась в прачечную. На щеке, словно второй рот, зияла рана. Плюясь кровью и рассыпая проклятия, Джули дрожала от гнева. Что это еще за вторжение, подлое, наглое, словно гнусная лапа Вайверна, проникшая ей в душу?
Кроватка, погремушка, стиральная машина, сушка, разбитая стеклянная камера — ее первая окружающая среда, осколки мирка, радушно встретившие ее на этой земле. Встав на кроватку, Джули взобралась на подоконник, протиснулась в узкое окно и свалилась в мягкую траву. Пули. Господи Иисусе — пули! Зажав ладонью рассеченную щеку, Джули бросилась к железному мостику и дальше — на трассу, ведущую к Оушен-Сити. Она бежала, с тоской вспоминая о том времени, когда могла щелчком пальцев сбросить врагов в океан и смахнуть их пули, как хлопья пепла.
Добежав до Сиспрей-роуд, она резко остановилась и с замиранием сердца, словно Орфей в аду, оглянулась. Никого: ни солдат в бронежилетах, ни чокнутых неоапокалиптиков, ни добровольцев Ника Шайнера. Кругом тишина. Лишь мерный рокот прибоя. Уже не спеша Джули зашагала дальше, напевая, чтобы успокоиться, любимую песенку Фебы:
— «В приморском граде на Променаде гулять мы будем, как во сне, в приморском граде на Променаде в любви признаешься ты мне…»
На перекрестке с Сэнди-драйв из темноты вдруг вынырнул стоявший вертикально саркофаг, стеклянный цилиндр с надписью «Служба связи Нового Иерусалима». Стоило Джули приблизиться, как цилиндр раскололся, словно яичная скорлупа, и слащавый женский голос пригласил: «Войдите».
Сказано — сделано. Стеклянные стенки снова сомкнулись.
— Христос воскрес. Пожалуйста, назовите номер вашего абонента.
— Мне нужны мои друзья! Я не хочу, чтобы в меня стреляли! Мне нужны Феба, Бикс и тетя Джорджина!
— Пожалуйста, назовите номер вашего абонента, — снова прозвучал бесстрастный голос диспетчера.
Что и говорить — будущее, 2012 год. Никаких тебе проводов, трубок — знай говори.
— Я не помню номера.
— Платить будет абонент?
— Абонент. Я бы хотела связаться с Фебой Спаркс.
— Это Новый Иерусалим?
— Не уверена, но на всякий случай поищите. — Джули всматривалась в туман: не покажутся ли фигуры вооруженных до зубов зилотов.
Слащавый голос не обнаружил в своей базе данных никакой Фебы Спаркс. Ни Джорджины Спаркс, ни Бикса Константина. Из любопытства Джули назвала даже себя — ничего. Совсем уж было отчаявшись, она попросила найти Мелани Марксон, и, о чудо, Мелани Марксон жила в Лонг-порте. Последовала пауза, а за ней сильно постаревший голос Мелани, утверждавшей, что, конечно же, она примет звонок от Джули Кац.
— Боже, неужели это ты, ты?! — От безукоризненно четкой дикции Мелани и следа не осталось, она просто задыхалась от восторга. — Я не верю своим ушам, Шейла, ты вернулась?!
— Я Джули, про Шейлу забудь. Что, черт возьми, здесь происходит? Я только что из «Ока Ангела», меня едва не застрелили.
— Они приняли тебя за еретичку.
