Когда ужин окончился, Майкл извинился и сказал, что хотел бы прогуляться в надвигающихся сумерках по берегу. Викки подавила в себе порыв побежать следом.
Как и ожидала Сара, в сентябре рыночная ситуация ухудшилась. Большинство железных дорог, включая и ту, в которую Барт вложил деньги, разорилось. Акции рухнули. Нагнеталась истерия. И тринадцатого октября паника достигла кульминации. Люди начали беготню по банкам. На неопределённое время была приостановлена оплата металлическими деньгами. Это самое худшее время, которое только можно припомнить.
Джек Лемартайн постоянно приходил и уходил. Подскочила цена на чёрную патоку, основой элемент торговли среди рабов. Джек докладывал, что они забивают больше боровов, чем могут себе позволить, и он предложил разрешить рабам охоту на мелкую дичь.
В середине октября также жарко, как в августе. После полудня Викки безуспешно пыталась заснуть. Сон всё-таки не шёл. Она встала и широко открыла окна. Присев у окна, смотрела на реку в надежде, что подует бриз. Трудно представить, что Идены в финансовом кризисе. Их роскошный образ жизни, насколько Викки могла заметить, остался прежним.
Она читала нью-йоркские газеты, что получал Барт. Огромное количество людей теряли работу. Ожидалось, что только в Нью-Йорке в течение ближайших шести недель сорок тысяч станут безработными. В городе шли демонстрации, люди требовали еду и работу. Поговаривали о разбитии огромного парка в центре города для создания рабочих мест. Открывались кухни с бесплатной похлёбкой и туда выстраивались длинные очереди.
— Барт? — в боковой галерее раздался голос Сары.
— Чего тебе? — раздражённо спросил Барт. — Я читаю.
— Хочу поговорить о Майкле, — в голосе слышалось отчаяние. — Я снова разговаривала с Генри Кингом. Он болен, не может больше ждать и собирается взять к себе адвоката. Он хочет, чтоб на следующей неделе мы сообщили ему своё решение.
— Послушай, Сара, — усмехнулся Барт, — с каких это пор я имею хоть малейшее влияние на Майкла? Это — твой сын.
— У Генри два важных неоконченных дела. Ты знаешь о размере его гонораров. Он согласен отдать половину Майклу. Мы тут же погасим страховку. Нельзя пускать это на самотёк.
— Ты рассчитываешь, что Майкл каждый цент вложит в плантацию?
— Он так и сделает, — твёрдо сказала она, — однажды Эдем будет принадлежать ему и Алексу. Он будет отстаивать свои интересы.
— Иногда Майкл бывает так же упрям как ты. Ты не заставишь его изменить мнение о Генри. У нас нет долгов, Сара. Ты могла бы взять закладную.
— Нет!
— Ну, тогда одолжи у Джошуа. Он пострадал меньше всех.
— Я ни цента не возьму у Джошуа! — проскрипел голос Сары.
— Почему? — с вызовом спросил Барт. — Вы близки, словно подельники. Ты можешь давать ему советы по вопросам плантации.
— Я бы без колебаний взяла взаймы у Джошуа, — твёрдо сказала она, — если б Майкл и Бетси были женаты. Это совсем другое дело. Это была бы семья.
— Пойми одну простую вещь, Сара, — Барт начинал закипать. — Бетси никогда не выйдет замуж. Ты знаешь, что она бежит прочь от любого мужчины, кто дважды на неё посмотрит. Майкл и Алекс не в счёт, они ей как братья. Они с Джошуа никогда не выходят в свет и то, что они пришли на банкет — лишь одолжение тебе.
— Не понимаю, почему Бетси не дружит с соседскими девочками, — с тревогой сказала Сара. — Ведь есть дочки у Фицджеральдов, у Батлеров, у Мартинов…
— У Бетси есть Викки. Это всё, что ей надо. Другие смотрят на неё, будто ждут, что в любой момент она выкинет что-то из ряда вон. Всё из-за Мадлен.
— С Бетси всё в порядке. Она — красивая, добрая, приятная девочка. Намёки, что болезнь Мадлен наследственная, возмутительны, — вспыхнула Сара. — Мадлен просто сломалась перед лицом ужасной беды.
— Мадлен и раньше была странной, — упрямо продолжал Барт. — Помнишь, она отказалась от чернокожих нянек для девочек. Приводила в Харрис-Эйкес одну белую женщину за другой, чтоб те за ними смотрели.
— Мадлен не единственная белая женщина, кто боится негров, — подчеркнула Сара. — Это не значит, что она сумасшедшая. И обожает Пэйшенс, которая черна как головёшка.
