Спустя немногим больше двух недель, как Алекс уехал в Вирджинию, Викки проснулась от внезапной боли в животе. Она лежала, стиснув зубы от острой, опоясывающей боли в подложечной ямке.
Что такое? Почему так больно? «Ребёнок», — страх пронзил мозг. Она теряет ребёнка. А может, она вообще не беременна. С очередным приступом мучительной боли поняла, у неё выкидыш.
Готовясь к новому приступу боли Викки подумала, что надо бы кого-нибудь позвать. Где же Моник? Но при попытке подняться резко вскрикнула.
— Мисси? — Моник стрелой подлетела к кровати, наверное, ожидая в комнате, услышав, что Викки проснулась. — Мисси? — наклонилась над Викки.
— Моник, — женщина задохнулась от нового приступа, силясь с ним справиться. — Ах, Моник… — в области бёдер ощущалась влага. От мысли, что это выходит ребёнок, накатила тошнота. — Я теряю ребёнка. Я теряю его.
Через несколько минут над ней склонилась бледная, как полотно, Сара. Она приказала немедленно привести в дом матушку Ла Верну и кого-нибудь послать к доктору Россу. Викки закрыла глаза, по пепельному лицу катились слёзы.
Когда пришли матушка Ла Верна и доктор Росс, она лежала, изнурённая, но уступив уговорам, маленькими глотками выпила принесённый Моник лимонад.
— Пару дней полежите и будете, как огурчик, — бодро сказал доктор Росс. Но там, где рос их с Майклом ребёнок, уже ничего не было.
Викки вздрогнула от слабого стука в дверь. Моник вопросительно посмотрела.
— Открой, Моник.
В комнату вошёл Майкл. Лицо напряжено, взгляд мрачен.
— Викки… — он подошёл к кровати. Моник бесшумно вышла из комнаты и закрыла дверь.
— Не смотри так, Майкл, — попросила она. — Я чувствую себя прекрасно. Прости меня за ребёнка, — и попыталась улыбнуться, — доктор Росс сказал, что мы не должны огорчаться. Сказал, что природа так избавилась от нездорового потомства.
— Викки, ты не должна снова беременеть! — голос дрожит. — Мы не должны допустить, чтоб это повторилось!
— Но Майкл…
— Викки, есть вещи, о которых я не могу тебе рассказать… — голос резко оборвался. Он глубоко, с содроганием вдохнул. — Это ужасные вещи, о которых ты ничего не знаешь. Тебе не нужно снова беременеть.
Она пристально, с болью в душе, смотрела на него, пока он, пересиливая душевную муку, не отвернулся и не вышел из комнаты. В этом доме столько тайн! Похоже, больше чем Лилиан, между ними стоят эти тайны.
Викки одолела депрессия. Ночами напролёт она тихо плакала в постели. Майкл ничего не говорит, но взгляд угрюм и сердит. Весть о беременности и выкидыше лишили его присутствия духа. Но после той ночи никто не говорил о ребёнке.
Спустя некоторое время у Викки появилось странное чувство, что что-то должно случиться. Из-за чего оно возникло, даже представить нельзя. По утрам приходила расстроенная Моник, и Викки знала, что девушку опять приглашали в спальню хозяина. Как легко теперь можно узнать про всё безобразие, скрываемое в тени этого дома.
Неужели Сара не догадывается? Или не желает об этом знать? Или же она слишком горда, чтобы позволить себе знать о посторонних связях мужа?
Сара всерьёз обеспокоена состоянием бизнеса. К августу даже Барт признал, что нация в финансовом кризисе. Кроме того, Сара расстроена тем, что урожай хлопка будет существенно меньше ожидаемого. Целыми вечерами напролёт, в ужасную августовскую жару, Джек Лемартайн сидел с Сарой в библиотеке, пытаясь подсчитать наиболее вероятное число тюков хлопка.
В конце августа на Уолл-Стрит разразилась паника. Череда крахов разных товариществ, обществ, компаний освещалась в газетах по всей стране. Это отразилось на всей нации. В Эдеме за ужином вся семья мрачно обсуждала новости «Пикьюна».
— Майкл, когда на неделе поедешь в Новый Орлеан, — мрачно сказала его мать, — проверь, как дела с акциями железной дороги. Большинство линий разорились. Выясни, как у нас дела.
— С чего вдруг разорятся железные дороги, — самодовольно встрял Барт. — Они станут опорой, спинным хребтом страны!
— Расскажи это тем, кто уже объявил о банкротстве, — ответила Сара. — Последняя паника была в 37-м. Ты помнишь, Барт. Её вызвала такая же бешеная спекуляция, как и сейчас. Банки с трудом шли на предоплату урожая, раньше чем будут посажены первые семена.
