— Алекс, ты же знаешь, что твоя мать не допустила бы этого, — мягко возразила она. — Майкл ничем бы не смог помочь.
— Я надеялся, что меня не отправят обратно в школу. Думал, что мама скажет, чтоб я ехал домой. Не просто на летние каникулы. Насовсем. Но мама никогда не позволит мне вернуться домой.
— Она надеялась, ты пробудешь здесь всё лето, — сказала Викки, потрясённая болью, что испытывал Алекс. — Она была ошарашена, когда ты сказал, что останешься только на неделю.
— Да потому что через три дня она начнёт таскать меня по родственникам. А она так же, как я, терпеть не может уезжать из Эдема. После того, как закончу колледж, она найдёт новый способ сплавить меня отсюда. Знаешь почему, Викки?
— Нет, — мягко ответила она.
— Потому что не выносит моего присутствия и знает правду! — на лбу Алекса забилась жилка. — Четыре года назад папа перевёл из прачечной в дом горничной молодую рабыню. Её звали Джанин. — голос стал низким. — Ей было четырнадцать. Самое прелестное существо, что я когда-либо видел. Мы смогли убежать из дома и встретиться на конюшнях. Я полюбил её. Это было не то, что у папы, когда он затаскивает в постель рабыню. Я полюбил Джанин! — голос Алекса дрожал. — А однажды папа нас застукал. Как он орал! Поносил нас самыми последними словами. А потом сказал мне. — Алекс издал длинный, полный боли вздох. — Даже сейчас слышу голос отца: «Боже мой, Алекс, ты хоть знаешь, что натворил? Ты удовлетворил похоть с собственной сестрой! Джанин — моя дочь. От Луизы».
— Господи, Алекс, — Викки охватила дрожь.
— Три года назад, в том же месяце, что сейчас, у Джанин появился ребёнок. Наш ребёнок. Она ужасно страдала. Я был с ней. — На лице проявилась тень неизгладимой беды. — Ребёнок оказался уродом. Проклятый Богом ребёнок, жертва инцеста. Слава Богу, он умер. Отец тут же продал Джанин и её мать. Вот почему мама не хочет видеть меня здесь. Ей невыносимо видеть меня и вспоминать об этом.
— Алекс, вовсе нет, — возразила Викки. — Она любит тебя. Она… — Что сказать Алексу, чтобы он поверил? Страшное проклятие Юга, затрагивающее даже постель. Как ужасно для Алекса. Как ужасно для его матери. Барт не заслуживает ни капли сострадания.
— Уверен, папа продал Джанин где-то здесь, недалеко. Он продолжает твердить, что она в Северной Каролине, но я думаю, я знаю, она в Луизиане. Когда я найду Джанин, — голос глубоко взволнован, — то заберу её отсюда. Как угодно, но сделаю это!
— В этом, наверное, одна из причин, почему Майкл так решительно настроен против рабства, — тихо проговорила Викки.
Алекс испугался.
— Майкл ничего не знает. Всё, что папа рассказал ему, я привёл Джанин на конюшни, а он нас там застукал. Это всё, что он знает. Не рассказывай ему, Викки. Прошу тебя, ничего не говори.
— Не скажу, — пообещала девушка. Её глаза внезапно наполнились слезами. Клодин Лемартайн знала. Это часть того, что она имела в виду, когда они сидели за чашкой чая в гостиной Лемартайнов, и она говорила о проклятии Эдема.
Эва нервно постукивала носками туфель, раскачиваясь в кресле-качалке. Алекс сидел на ступенях и гладил Сэма. Эва злобно подумала, что Викки, видать, увлечена беседой Барта с Майклом. Когда же они, наконец, заткнуться?
— Папа, надо быть реалистами, — говорил Майкл, — настоящая паника возникнет очень быстро. Прежде чем станет лучше, будет только хуже, — голос слегка понизился. — Дела у банков весьма плачевны.
«Почему Сара такая бестолковая, — удивлялась Эва. — Почему не хочет продавать рабов? У неё было бы достаточно наличности».
— Тебя не терзали бы мысли о панике, — резко сказал Барт, — если б стал партнёром Генри Кинга.
— Они и не терзают, отец, — решительно и спокойно отрезал Майкл. — Мы справимся.
— А твою мать терзают, — сухо упрекнул Барт. — Она сидит в доме вместе с Джеком, пытаясь прикинуть, как мы будем жить зимой. Если б ты провёл несколько хороших дел вместе с Генри…
— Я не хочу больше говорить о судье Кинге, — спокойно ответил Майкл.
Эва с хмурым видом поднялась с кресла и обратилась она к Викки:
— Пойду, прогуляюсь, — и поспешила вниз по ступеням.
Эва быстро шла к реке. Из-за влажной ночной жары платье прилипало к телу. Как Сара может рассчитывать, что удержит её в Эдеме? В этом вакууме. Но Сара ведёт себя так, будто занята делами плантации и не имеет ни капли времени, чтоб осознать пустоту жизни. Или всё не так?
