— Майкл, что ты слышал о дебатах между тем человеком, Линкольном, из Иллинойса, и сенатором Дугласом? — спросил Джошуа, решив развеять тягостную атмосферу, которая начинала проникать в комнату.
Несколько минут разговор носил строго политический оттенок, пока не вошёл Сет, объявив, что Юнона готова подавать на стол. Они пошли в столовую. Сара заняла привычное место на другом конце стола. Джошуа сел справа, рядом с Бетси и Алексом. Голова стола оставалась пустой.
— Папа показал мне миниатюру мамы, — с любовью сказала Бетси, во время паузы в разговоре. — Она была очень красивой.
— Считаю ошибкой, что Эве никогда не говорили о настоящих родителях, — медленно сказала Сара, — но папа хотел, чтоб так было. — Холодок пробежал по спине Викки. Взгляд метнулся на Майкла, пристально смотревшего на мать. Краска схлынула с его лица.
— Мама, что ты хочешь сказать? — Голос Майкла задрожал.
— Теперь я могу сказать, — Сара грустно улыбнулась. — Эва дочь наших дальних родственников, погибших во время торнадо в Алабаме. Папа с мамой взяли её к себе, когда ей было всего несколько месяцев. Папа тогда был конгрессменом, мы жили в Вашингтоне. Когда вернулись в Луизиану, никто не знал, что мама не рожала последнего ребёнка. Эва никогда ничего не знала.
Викки посмотрела на Майкла. Она увидела облегчение, которое он сейчас испытывал. Он был свободен. Никакого инцеста между ним и Эвой не было. Кошмар закончился.
Руки Викки стали влажными. Если Майкл любит её, то сейчас ничего не стоит между ними.
Они всё ещё сидели за столом, когда стали собираться соседи. Сначала говорили тихими голосами, сочувствуя смерти Барта. Но потом приняли участие в празднике и пили приготовленный Сократом пунш. Викки почувствовала, что в доме появилась свежая безмятежность. Ушла злоба. Это уже не тот дом, о котором говорила Клодин Лемартайн. Ты не знаешь обо всей гадости жизни в Эдеме, которую не видят посторонние. Эта «гадость» ушла вместе с болью и страданием. Эва и Барт умерли, но Идены, которые остались жить, свободны.
Викки устала и свободно вздохнула, когда ушёл последний гость, и уже можно отправляться к себе. Моник, оправившаяся от удара по голове, помогла Викки приготовиться лечь в постель и пошла на соломенный тюфяк в доме рабов. Больше им не нужно бояться беглых рабов.
Викки беспокойно лежала под сеткой, слишком уставшая и слишком возбуждённая, чтоб уснуть. Вновь и вновь вспоминались ужасные события прошлых дней. Бедный Майкл. Какое это было для него испытание.
Она вздрогнула от стука в дверь. «Что ещё?» — подумала Викки с новой тревогой, взяла платье, натянула его и пулей бросилась к двери.
Перед ней стоял Майкл. Взгляд настолько красноречив, что её охватила дрожь.
— Ты спала?
— Нет, — быстро ответила она.
— Не могу оставаться один в комнате, — прошептал он. — Она невыносимо пустая без тебя.
— Майкл!
Майкл спит. Но даже во сне, ликовала Викки, он касается её. Её муж. В полном смысле слова муж.
Ходили разговоры о плохих временах, наступающих для Юга. Об этом вечером сказал Джошуа Харрис. Майкл расстроен из-за возможного разрыва с Федерацией. Он не стал бы сражаться, повторял он, пока Луизиана не будет захвачена, и не нужно защищать свой дом. Но независимо от того, какие трудности впереди, с уверенностью думала Викки, они с Майклом смогут пройти через это вместе. Ничто не сможет уничтожить их союз.
