Дядя Кристен!
Сильная, немного сутуловатая фигура, растрепанный чуб, глаза, густые брови… Вот он схватил еще одного смельчака за волосы и вынудил его пасть на колени:
— Не хотите… оставить… нормальных… людей… в… покое?
Он выплевывал слова в лицо насильника, который изворачивался в его сильных руках. Но хватка была мертвая. Затем последовал толчок, пинок — и негодяй перекувырнулся и оказался рядом со своими напарниками, которые еще не могли прийти в себя от ударов.
Так все закончилось.
Дядя Кристен опустился на колени возле плачущей Катрине. Стало тихо, как в могиле, поэтому слышны были слова, которые он очень ласково прошептал ей:
— Они причинили тебе зло?.. Больно?
Господи, сколько нежности, столько самообладания он смог проявить даже в такой драматический момент.
— Пойдем…
Он осторожно помог ей подняться. Она продолжала всхлипывать, прикрывала лицо рукой. Я — трус, я — предатель! Сам не думал, что я такой. Он вел ее медленно к выходу. Он обнял ее за худенькие плечи, она держалась за его пояс. Так они и шли, как влюбленная пара, на миру у всех. Люди расступались и уступали им дорогу. Потом они исчезли, растворились в ночи. Старый грузовик стоял на стоянке, и я видел, как фары освещали поля по другую сторону дороги.
— Господи, Петер, бесподобно, правда? Господи, ты видел, как он взял ее? Фантастично?!
Она схватила мою руку, будто хотела точно такой же защиты, которую получила Катрине от дяди Кристена. Сил не было терпеть. Слезы брызнули, в животе забурлило, в горле пересохло.
Я рванулся и побежал, отодвигал и отталкивал людей, пробирался сквозь толпу любопытных, которые все еще стояли и глазели на тех, кто был замешан в драке и теперь занимались тем, что чистили с одежды пыль и прижимали носовые платки к кровоточащим ранам и ссадинам. Баянист развернул во всю ширь меха своего баяна и сделал несколько аккордов старинного вальса, а барабанщик ударил по цимбалам. Еще одна небольшая кучка людей, которую предстояло миновать, и вот я, наконец, вырвался на свободу. Бежал, шел, спотыкался, засмотревшись на темное небо… глаза мокрые, руки потные и жжение в горле. Оглянулся на миг — никого, значит достиг цели, значит теперь недосягаем… присел, оперся на локти и вырвал в кусты.
Стало намного легче. Выплеснул все нечистое, что скопилось в теле. Высморкался, вытер платком глаза, устыдился своего жалкого вида. От травы холодило. Но ладони рук горели. Я хотел домой. Нужно прокрасться мимо грубой толпы, найти велосипед и отправиться как можно скорее домой, домой, к тете Линне…
Тут я услышал, как прямо позади меня что-то зашевелилось. В панике, дрожа от холода и страха, намеревался встать и бежать, но получил крепкий удар в ухо. Зазвенело в голове, из глаз искры посыпались. Кто-то вскочил на меня сзади, повалил на землю. Зажали руки, я не мог сопротивляться. Потом еще несколько оказались на мне, давили, жали; потом еще… с разных сторон, выскакивали из темноты ночи. У самого моего уха прохрипели:
— Теперь ты получишь свое, городской задавала!
Кто-то хихикнул.
Мальчишеские голоса. Мальчишеский смех. Я открыл глаза и увидел того, у которого была бутылка. Да, это был Кристоффер. Без сомнения! На меня напали товарищи Йо? Ужас и страх сменились теперь необузданным гневом. Я крутился угрем, пытался освободить руки. Кто-то ударил меня прямо в лицо, особой боли не было, но тело будто сковало. Я откинул назад голову и почувствовал, что столкнулся с другой головой. Схватка ослабилась, и я мог — пусть немного, но двигаться. Удалось схватить чью-то руку, вцепился в нее зубами. Незамедлительно раздавшееся завывание подсказало, что я достиг желаемого результата. Еще раз удар в лицо, но на этот раз я вообще его как бы и не заметил. Встал на колени и молотил в ярости кулаками вокруг себя, схватил кого-то за волосы и дергал так, словно хотел скальпировать, а их владелец взревел как бык. Я рванул еще раз обеими руками, повалил противника, зажал его ногами и бил, бил в отчаянии кулаками по всему телу, куда и как попало. Но к пострадавшему подоспела помощь, меня стукнули, попали в плечо, тогда я вцепился двумя руками в лицо и царапал что было силы. Я не соображал, что делал. Голова, что бескрайний океан, в котором я бессознательно барахтался, не зная, куда плыть и для чего. Откуда-то взялась неуемная сила, необузданная энергия. Не контролируемая, не подвластная сознанию жажда разрушения обуяла меня. Мне удалось встать. Тот, которого я царапал, снова напал на меня, но я встретил его с вытянутыми руками и попал ему прямо в нос. Сильный удар в бедро заостренным концом ботинка надолго умерил его пыл. Еще раз кто-то попытался наскочить на меня сзади, но я был начеку, резким броском освободился и отбросил нападающего в кусты; увидел его лицо, да, он, который предлагал мне закурить. Другой, что был справа от меня, удирал с нашего поля боя, скрылся за деревьями. Мальчишка, которого я царапал, тоже исчез. А тот, которого я дергал за волосы, лежал и стонал… это был Кристоффер с длинным лошадиным лицом.
