– Есть предложение для вас с Генри. Что ты делаешь сегодня вечером?
Сората удивленно изогнул бровь. Еще ни одна идея Асикаги не закончилась хорошо, а значит, следовало избежать положительного ответа. Вот только он и рта раскрыть не успел.
– Сегодня вечером Кимура-сан занят. – Холодный тон Сакураи был способен заморозить стены. Но холодок по воздуху все-таки пробежал, Сората едва сдержался от игривого желания посмотреть, идет ли изо рта пар. – И завтра. И послезавтра тоже.
Любая другая женщина, встретившись с враждебно настроенной медсестрой, испуганно сжалась бы и поспешила покинуть поле боя, настолько угрожающе та выглядела. Кто угодно, но только не Асикага. Напротив, Руми обернулась и смерила Кику взглядом с высоты своего роста.
Несколько студентов замерли в коридоре, поглядывая на безмолвную игру взглядов.
– Крутяк! Бабы Кимуру не поделили, – возбужденно прошептал Чандлер своему другу, но вышло достаточно громко, чтобы его слова услышал Сората. Услышал и мучительно покраснел, не то от стыда, что попал в такую ситуацию, не то от негодования, что какой-то мальчишка позволяет себе отвешивать в его адрес подобные комментарии.
– Плевать, – отреагировал Хибики, ничуть не пытаясь скрыть раздражения. Место, которое выбрали женщины для выяснения отношений, как раз находилось на пути в буфет. – Я есть хочу!
– До обеда еще полтора часа, – позади появился Хенрик Ларсен, учитель химии, и оперативно развернул студентов обратно. Только Чандлер напоследок сумел вывернуться и подмигнуть Сорате, тут же побледневшему в противовес предыдущему своему состоянию.
Встревать в безмолвные разборки женщин ему не хотелось. В конце концов, Руми еще не успела озвучить свою идею, а Кику вела себя слишком резко, и, в общем-то, была не права. Но встать на сторону одной из них было чревато.
Усталый взгляд коснулся стен. Те, кто готовил старый особняк к использованию в качестве пансиона, подошел к делу с особой заботой. Стены, разделенные рейкой чуть выше полутора метров, снизу обклеили уютными темными обоями в полоску с орнаментом, а не окрасили монотонной унылой краской, как часто бывало в таких строениях. Немного выше, на беленых стенах выстраивался ряд затемненных бра, а под высокими потолками горели плафоны. При качественном освещении, даже днем, эта часть коридора словно погружалась в уютный, совершенно домашний полумрак, и из общей картины выбивался только план эвакуации рядом с дверью в медпункт.
Смутная догадка мелькнула в голове у Сораты.
– Ладно, – Руми, наконец, вскинула руки, – тогда я загляну чуть попозже, когда твой семейный доктор пойдет окучивать других клиентов. Обещаю ничего не говорить Генри.
Последнюю фразу она прошептала Кимуре почти на ухо и была такова, будто ее тут и не было. Сората, не проронивший за эти несколько минут ни слова, глубоко вздохнул.
– Прости! Мне срочно нужно отойти. – Кимура наклонился, целуя ошарашенную Кику в уголок губ, пока никто не видел, и, прихрамывая, поспешил в противоположную от Руми сторону. Сейчас его волновала неожиданно посетившая мысль и, пролетая мимо спорящих с Хенриком мальчишек, пропустил мимо ушей очередную колкость Чандлера:
– Сбежал! Довели-таки!
Остаток дня для привыкшего к неспешному и размеренному существованию Сораты прошел по-настоящему суматошно. Целый час до обеда и несколько – после Кимура провел в уютном бархатном полумраке библиотеки, таком сонном и приятном, что, в конце концов, задремал за одним из столов, обложившись подшивками старых газет и планами здания. Правда, отдохнуть ему удалось не больше четверти часа – вернувшийся на рабочее место неизвестно где пропадавший все это время библиотекарь поспешил растолкать повара и сообщить, что его давно и безрезультатно разыскивает доктор Сакураи.
Объясняться с Кику в его планы не входило. По крайней мере, не сейчас.
Собрав свои записи, Кимура сделал нужные копии и поспешил проскочить мимо холла и юркнуть в западное крыло особняка. Ему не терпелось поделиться с Генри своими идеями, но коменданта у себя не оказалось. Не было его и в саду, и в столовой, и даже в спортзале. Обошел Сората и все три этажа мужского общежития и к ужину почувствовал себя настолько убитым и раздраженным, что предпочел отложить результаты своих изысканий на потом. Травмированная нога очень навязчиво напоминала о себе и о Сакураи, необходимость поговорить с которой никуда не исчезла. А женщина наверняка была зла, и эта мысль угнетала.
