Николь зарделась и впилась пальцами в край одеяла.
– Д… да, немного. – Она не знала, куда смотреть, глаза бегали из стороны в сторону, а трогательный румянец красиво оттенял светлую кожу. – Простите, Макалистер-сан!
– Простить? – не понял он. – За что?
– Из-за меня у вас могут быть проблемы. Простите меня, пожалуйста!
Генри махнул рукой. Он не особенно переживал, если учесть, что самое, в его понимании, страшное с ним уже случилось, и Хибики с Сэмом тому живые свидетели. Мужчина подошел к столику и поставил электрический чайник греться. Комната наполнилась уютным потрескивающим шумом.
– Я заварю кофе, растворимый, естественно, другого нет. Могу сделать бутерброд… – он зашарил по столу и обнаружил печенье, которое они с Кимурой тогда не доели. – О, есть сладкое. Ты любишь сладкое?
Он обернулся и увидел, что Ода выбралась из постели и уже подошла к двери.
– А кофе?
Девушка замерла, как напуганный зверек:
– Мне надо скорее вернуться к себе, пока моего отсутствия не заметили. Прошу прощения за беспокойство.
Она выскользнула в коридор, и окрик Генри заставил ее испуганно вздрогнуть.
– Ты больше не боишься Хироши?
Он вышел вслед за ней, немного стыдясь того, что не самым благородным образом шантажировал девушку, почти так же, как совсем недавно Руми шантажировала их с Соратой.
– Спасибо вам, мистер Макалистер… – выдохнула Николь и отвернулась. – Я пойду.
Генри прислонился к стене и скрестил руки на груди. Нужно было надавить на Ода, выяснить все, но ее худенькая спина вздрагивала в такт учащенному, беспокойному дыханию. Ее было жаль.
– Увидимся позже, Николь.
Неподалеку хлопнула дверь, и из-за поворота показался Кимура Сората. Он был занят наушниками, а когда поднял голову, практически лицом к лицу столкнулся с Николь. Девушка прижала руки к груди:
– Кимура-сан!
Сората поздоровался и кивнул Генри. Тот почувствовал, что самое время взять удар на себя, потому что проблемы, о которых предупреждала Ода, кажется, уже приближались.
– Доброе утро, – обратился он к японцу. – Собрался на пробежку?
– Доброе. – Сората улыбнулся и добавил после паузы с интонацией, которая Генри совсем не понравилась: – Макалистер-сан.
Николь опустила голову и стрелой пронеслась мимо мужчин, быстро исчезая из поля зрения. Генри отошел от стены и грозно скрестил руки на груди, глядя на Кимуру сверху вниз:
– Что?
– Ничего.
– Нет, ты что-то хочешь сказать. – Генри был готов к отпору и, что скрывать, жаждал защищаться.
– Да ничего я не хочу. – Сората откровенно веселился. – Что вы так завелись, Макалистер-сан? Снова не выспались?
– На сей раз не твоими стараниями!
– Это еще кто из нас больше старался. – Кимура демонстративно нацепил наушники. – Всего хорошего, Макалистер-сан.
Несколько дней выдались на редкость спокойными, настолько, что даже навевали определенные опасения. Скучная рутина навевала тоску поначалу, отчего непоседливая натура шотландца изнывала от вынужденного бездействия, однако постепенно новые заботы захватили его. Как оказалось, работа коменданта тоже требует внимания, усилий и труда. Генри получил несколько уроков от коменданта женского общежития – высокой, почти с него ростом, сухопарой властной женщины с непомерно большим лбом, кажущимся особенно огромным за счет стянутых в тугой пучок волос. Она происходила родом из Германии и явно унаследовала педантичность и строгость своей нации. При первой же встрече она произвела на Макалистера сильное впечатление, пусть и не слишком приятное. Кто бы мог подумать, что по вечерам в одно и то же время «железная фрау» Мейер превращается в домохозяйку, прилипшую к экрану портативного телевизора, и ничто не способно отвлечь ее от этого занятия. Получив целый ряд инструкций, выраженных в форме приказов, Генри второй вечер подряд около десяти часов вечера отправлялся на обход по второму и третьему этажам, познакомился со всеми учениками, заодно ненавязчиво расспрашивал их о том, что его интересовало. О результатах было говорить пока рановато, но и торопиться нельзя.
Этим вечером Генри вышел из своей комнаты ровно в десять, и в большинстве своем все учащиеся уже сидели по своим комнатам. Мужчина предвкушал скорый поход в душ и мягкую свежую постель, поэтому был не слишком внимателен и не заметил возникшую на его пути девочку. Желудок ухнул в пропасть, по телу пробежала волна ледяных мурашек. Макалистеру было отлично знакомо это мерзкое ощущение, он затормозил, болезненно морщась. Девочка была уже позади и ухватила его за локоть призрачной рукой:
