– Какие красивые слова, – грустно протянул Генри. – А у тебя они есть? Причины лгать?
– Я не понимаю о чем ты.
– То есть действительно не понимаешь? – Генри, наконец, посмотрел собеседнику в глаза. – Тогда я начну по порядку. Сначала праздник в честь Дня Странствующих Душ. Ты пошел за мной после инцидента с Шульц, единственный из всего зала. Зачем? Потом наши постоянные «случайные» встречи, ненужные уроки японского, назначенные, кстати, Дайске. Занятное совпадение, правда? Ты всегда был где-то рядом. Все твердили, как это здорово, и я тоже так думал, – слова лились рекой. – Даже тогда, когда я спросил, на чьей ты стороне, ты замешкался. А забытая тобой в беседке книга, а храм, дорогу к которому ты тоже удачно забыл. Баржа, проследить за которой не позволил. Дневник братства, который хотел сжечь. И, наконец, ты покрываешь Кику, это ведь она последняя видела Сэма, теперь я точно знаю. Что я должен думать, а?
Генри понял, что почти кричит, и замолк ненадолго:
– Я хочу тебе верить. Но не получается.
Почему все происходило так, как происходило? Почему они всегда оказывались рядом? Думал ли Кимура об этом, как о чем-то значимом?
Сората втянул голову в плечи и практически выдавил:
– Ты считаешь, что я причастен к пропажам учеников, исчезновению твоей сестры и к смерти Сэма?
– Я уже ни в чем не уверен. – Генри спрятал лицо в ладонях и глухо застонал. – Ох, Сора… Как все вышло так? Теперь мое слово против твоего.
– Возможно, я должен что-то сделать. – Сората, наконец, разжал руки и закопался пальцами в волосах. – Но я не знаю, что. Мое слово против твоего сейчас и правда ничего не стоит, свою честь я смогу оправдать, лишь совершив харакири, но… Нет, я не отказываюсь, но все лишь усугубится. Я не сделал ничего из того, в чем ты меня заподозрил. Я не знаю, как мне это доказать. Что нам делать, Генри? Нельзя же все оставить так.
Окно распахнулось от порыва ветра. Погода снова портилась, будто природа желала присоединиться к их маленькой трагедии.
– Что нам делать? – Генри опустил плечи, ссутулившись. – Я обвиняю тебя. Почему ты не пытаешься защищаться?
Сората опустил голову, длинные волосы упали на лицо, скрывая его в тени:
– Если я буду защищаться, ты станешь нападать. А это не имеет смысла. Каждое сказанное слово будет использовано против меня, ведь так? – Он посмотрел прямо на Генри. – Меня учили не оправдываться. Держать сердце горячим, разум холодным, а совесть чистой. Любое оправдание – это пятно на репутации, когда ты не виноват. Но иногда это еще и больно. Сейчас это больно. Но я приму любое твое решение, только прошу, не торопись с выводами.
Это важно для него так же, как это важно для Генри, но оба понимали, что им уже не договориться так просто. Время для разговоров по душам было упущено, все шансы исчерпаны.
Странная неудовлетворенность теснилась в груди. Ладони вспотели. Генри чувствовал, что ситуация изменилась. Теперь, с этого самого момента, именно его слова, его действия могут быть использованы против него. Даже признайся Сората во всех злодеяниях, мыслимых и немыслимых, Генри был бы первым, кто стал бы его оправдывать. Но стоило ли вообще начинать этот разговор, если в итоге сам обвинитель упадет перед обвиняемым на колени?
Но даже несмотря на искренность произнесенных слов, чего-то все равно не хватало. Чего-то очень важного для обоих. Генри опустил глаза:
– Прости, но я больше ничего не стану тебе обещать.
Кимура поднялся и пошел к выходу. Замер, прислонившись к двери:
– Ни я, ни Кику ни в чем не виноваты, нам нечего скрывать. Я докажу, просто дай мне последний шанс.
Скрипнула, притворяясь, дверь, и Генри с силой ударил по столу, роняя на пол лампу. Осколки стекла рассыпались по ковру. Чертовы чувства! Чертов Сората! Чертова Академия!
Хотелось крушить, рвать, вгрызаться зубами, кричать и ругаться на всех известных ему языках. Генри стиснул зубы и, упершись кулаками, склонился над столом. Одна за одной на отполированную поверхность закапали злые слезы. Дать шанс? Разве может один-единственный шанс спасти то, что им двоим так долго пришлось выстраивать? Сэм должен был погибнуть, чтобы показать – игры закончились. Если окажется, что Сората так или иначе к этому причастен, Генри без колебаний отдаст его под суд. Даже если потом никогда себя за это не простит.
