Выйдя за дверь и закрыв ее на ключ, она постояла некоторое время в нерешительности, не зная, куда же идти. Джудит знала, что лошадь сейчас не найти ни за какие деньги. Брюссельцы держат своих лошадей наготове, если вдруг придется бежать.
Интуиция подсказывала ей, что следует повернуть в переулок, ведущий из фешенебельной части города в бедный район, у обитателей которого гораздо меньше причин опасаться нашествия французов.
В конце улочки располагалась таверна. Оттуда были слышны хриплые возгласы, пение и смех. Из открытой двери на грязную булыжную мостовую струился желтый спет. Видимо, перспектива сражения у порога дома напугала не всех. В тени Джудит заметила крестьянскую повозку. Между оглоблями, устало понурив голову, стояла тощая кляча. Джудит возликовала!
Она подкралась к повозке и похлопала лошадь по шее. Повозка была пуста — видимо, ее хозяин продал свой товар, и, судя по шуму, доносящемуся из таверны, продал выгодно. Если повезет, он еще долго пробудет там и Джудит успеет возвратить лошадь раньше, чем он ее хватится. Она отвязала поводья и осторожно отвела лошадь от таверны. Затем вспрыгнула на сиденье возницы, слегка натянула вожжи и щелкнула языком. Кляча покосилась назад, тяжело вздохнула и медленно побрела.
По мере приближения к богатым кварталам паника становилась все более заметной. Двери домов стояли раскрытыми, слуги — а может быть, и сами хозяева, кто их сейчас разберет! — сновали взад-вперед с вещами, наполняя до отказа кареты, фургоны, двухместные коляски и повозки. Все куда-то торопились — и мужчины, и женщины. И везде было слышно только одно: лошади, лошади, лошади…
Джудит свернула в узкий переулок, и вдруг из тени вышли двое мужчин. Один из них схватил лошадь под уздцы, и та, довольная, мгновенно остановилась.
— Все в порядке, мисс. Мы реквизируем вашу лошадь, — сказал второй.
Это был, конечно, слуга, достаточно было посмотреть на его сюртук из грубого сукна. Но рядом стоял дородный джентльмен с багровым лицом, в атласном жилете и бриджах до колен. Он держался за поводья с таким видом, словно только от этой несчастной клячи зависело спасение его драгоценной жизни.
— По какому праву? — спросила Джудит; рука ее скользнула в карман и сжала рукоятку пистолета.
— По нашему праву, — тяжело дыша, проговорил дородный джентльмен. — Просто мне нужна эта лошадь.
— Какое совпадение, сэр! Она мне тоже нужна, — заметила Джудит. — Отпустите поводья, будьте так добры.
Выражение лица слуги не сулило ничего хорошего. В руке он держал дубинку.
— Мисс, прошу вас, не надо создавать себе ненужных проблем. Вы сейчас быстренько слезете отсюда, и никто не причинит вам никакого вреда.
— Мне жаль вас разочаровывать, но кое-кому прел псе же будет причинен. — Джудит выхватила из кармана пистолет, направив его на человека с дубинкой. — Отойди от повозки, слышишь? А вы, сэр, отпустите лошадь.
Дородный джентльмен тут же с тяжелым вздохом, очень напоминающим вздох, с каким эта лошадь начала сравнительно недавно свой путь от таверны, бросил поводья. Однако слуга был замешен из более крутого теста.
— Она не посмеет выстрелить, сэр. В жизни не встречал женщины, которая могла бы спокойно выдержать звук выстрела, не говоря уже о том, чтобы выстрелить самой.
— А вот теперь, значит, встретил и приобрел новый опыт. Век живи — век учись. — И Джудит выстрелила.
Отметим: второй раз за сутки.
Пуля просвистела так близко от уха слуги, что тот почувствовал дуновение ветра. С проклятиями он отпрыгнул назад, и в этот момент испуганная лошадь рванула вперед, а Джудит ее еще и подхлестнула. Старая кляча галопом понеслись по булыжной мостовой, а Джудит хохотала, не замечая, что до сих пор не в силах разжать пальцы, державшие вожжи. Выехав на более оживленную улицу, она замедлила ход, бросила поводья и несколько раз глубоко вдохнула.
Уже совсем успокоившись, Джудит повернула на широкую, обсаженную деревьями улицу, которая вела к дороге на Катр-Бра.
Лорд Керрингтон только что вышел из дома. На нем был костюм для верховой езды. Нетерпеливо похлопывая хлыстом по голенищу сапога, он ждал, когда из конюшни к нему приведут коня. И тут лорд Керрингтон застыл, пораженный открывшейся перед ним картиной. Опознать кучера для него большого труда не составило. Потому что обладательницу такой копны локонов, отливающих при свете луны медью, спутать ни с кем другим было совершенно невозможно.
