| Пугаясь шума, грачи переставали клевать, поднимались и улетали, лениво взмахивая блестящими, как латы, крыльями, потом, описав круг, возвращались и, настороженно поглядывая на Джуда, снова опускались уже на более почтительном расстоянии от него. |
| He sounded the clacker till his arm ached, and at length his heart grew sympathetic with the birds' thwarted desires. | Он гремел трещоткой, пока не заныла рука, и наконец в сердце его закралось сочувствие к птицам и их разбитым надеждам. |
| They seemed, like himself, to be living in a world which did not want them. | Ему показалось, что они тоже не нужны никому на свете. |
| Why should he frighten them away? | Зачем их пугать? |
| They took upon more and more the aspect of gentle friends and pensioners-the only friends he could claim as being in the least degree interested in him, for his aunt had often told him that she was not. | Мало-помалу они превратились в его глазах в добрых друзей и подопечных - единственных друзей, которые хоть как-то им интересовались, тогда как его двоюродная бабка не проявляла к нему никакого интереса, в чем не раз признавалась ему сама. |
| He ceased his rattling, and they alighted anew. | Он перестал греметь трещоткой, и птицы опустились на поле. |
| "Poor little dears!" said Jude, aloud. | - Бедняжки! - вслух подумал Джуд. |
| "You shall have some dinner-you shall. | - Вам тоже есть хочется, так ешьте! |
| There is enough for us all. | Здесь на всех хватит. |
| Farmer Troutham can afford to let you have some. | Фермер Траутем не обеднеет, если вы и возьмете немножко. |
| Eat, then my dear little birdies, and make a good meal!" | Ешьте, мои славные птички, ешьте на здоровье! |
| They stayed and ate, inky spots on the nut-brown soil, and Jude enjoyed their appetite. | Грачи остались, - черные пятна на коричневом поле, - и продолжали клевать, а Джуд радовался, что у них такой аппетит. |
| A magic thread of fellow-feeling united his own life with theirs. | Таинственная нить, дружбы соединила его жизнь с их жизнью. |
| Puny and sorry as those lives were, they much resembled his own. | Как ни жалка и убога была их судьба, она во многом походила, на его собственную. |
| His clacker he had by this time thrown away from him, as being a mean and sordid instrument, offensive both to the birds and to himself as their friend. | Трещотку, это гнусное и позорное орудие, оскорбительное как для птиц, так и для него самого, их друга, он уже давно отбросил в сторону. |
| All at once he became conscious of a smart blow upon his buttocks, followed by a loud clack, which announced to his surprised senses that the clacker had been the instrument of offence used. | Вдруг здоровенный пинок в зад, сопровождаемый громким треском, довел до его ошеломленного сознания, что орудием нанесенного ему оскорбления была именно трещотка. |
| The birds and Jude started up simultaneously, and the dazed eyes of the latter beheld the farmer in person, the great Troutham himself, his red face glaring down upon Jude's cowering frame, the clacker swinging in his hand. | Гром грянул одновременно и для птиц и для Джуда, и изумленному взору мальчика предстал собственной персоной фермер, сам великий Траутем; его налитое кровью лицо уставилось на сжавшегося от страха Джуда, а трещотка так и ходила в его руке. |
| "So it's 'Eat my dear birdies,' is it, young man? 'Eat, dear birdies,' indeed! | -Так, стало быть, "ешьте, мои славные птички!" Ну, и ну, нечего сказать! "Ешьте, славные птички!" |
| I'll tickle your breeches, and see if you say, | Вот как почешу тебя трещоткой по заднице, тогда посмотрим, скоро ли ты опять запоешь: |
| ' Eat, dear birdies,' again in a hurry! | "Ешьте, мои славные птички!" |
| And you've been idling at the schoolmaster's too, instead of coming here, ha'n't ye, hey? | Вдобавок ты еще проваландался у школьного учителя, вместо того чтобы идти сюда, правильно я говорю или нет? |
| That's how you earn your sixpence a day for keeping the rooks off my corn!" | Так-то ты гоняешь с поля грачей, чтоб заработать свой шестипенсовик? |
| Whilst saluting Jude's ears with this impassioned rhetoric, Troutham had seized his left hand with his own left, and swinging his slim frame round him at arm's-length, again struck Jude on the hind parts with the flat side of Jude's own rattle, till the field echoed with the blows, which were delivered once or twice at each revolution. |
