— Всё это, Венн, замечательно. Ну, а что, если призрак появится здесь прямо сейчас — наверное, ты не придёшь от этого в большой восторг?
— Бесспорно, Фрэнк. Мне бы этого совсем не хотелось. И, тем не менее, надеюсь, я встретил бы его достойно. Привидение способно оценить приличное обращение. Более того, убеждён: призраки знакомы с правилами хорошего тона ничуть не меньше, чем скажем, торговцы живописью.
— Но ты уверен в том, что это именно призрак, а, Венн? В доме больше никто не живёт?
— Никто, кроме хозяйки. Она вас сюда впустила — она же и выпроводит, так что спешить, право, некуда.
— Но как ты сам объясняешь появление здесь привидения?
— О, это очень серьёзный вопрос: вопрос жизни и смерти, я бы сказал — уж не сочтите за каламбур. Вообще-то, есть у меня на этот счёт своя теория…
— Ну, и что же это за теория?
— Давайте-ка вы сначала расскажете мне, чем обычно объясняют появление призрака? Только в двух словах.
— Бывает, что человек умирает с какой-то навязчивой идеей, — сказал Том Торотон, — Она остаётся с ним и после смерти — и привязывает его к земле.
— Ну, и с какой же такой идеей, к примеру, он может испустить дух?
— Ну, допустим, он зарыл где-то сокровище и умер внезапно, не успев о том никому рассказать. А семья его мается в нищете; как может он отдыхать спокойно — только и остаётся, что бродить туда-сюда по тому месту, где зарыт клад. Наверное, Венн, у тебя тут под полом что-то спрятано.
— Сказал бы ты мне об этом чуть раньше, Том, непременно разворотил бы все половицы. Но нет, я в это не верю. Пятнадцать шиллингов и четыре пенса вот тут (при этом Венн хлопнул себя по карману) — единственное в этой комнате богатство. А задолжал я впрочем, надеюсь, это мало кого интересует. Конечно, кое-какую мелочь и вы, ребята, носите при себе, но она — увы, никакого отношения к этой комнате не имеет. Нет, Том, твоя теория относительно сокровищ не выдерживает никакой критики. Невероятно. Сокровище — в студии? Не бывает такого.
— Ну, так тут может быть и совсем другое объяснение! — поспешно вскричал Том. — Привидения являются и по другим причинам. Согрешил, например, человек, а наказания не понёс и вины своей не смог искупить.
— Ах, вот как! — похоже, эта мысль Венна заинтересовала. — Но как тут следует согрешить? Наверное, натворить что-то серьёзное?
— Изменить жене! — выпалил Торотон наугад. Должно быть, в последнее время он прочёл немало популярных романов.
— Заняться подделкой денежных знаков? — предположил кто-то ещё.
— Стать мошенником!
— Совершить поджог!
— Нет, убийство!
На несколько минут в комнате воцарилась гробовая тишина.
— Что ты на это скажешь, Венн? — едва слышно прошептал Том Торотон.
— Ну, убийство, Том, это уж слишком… Но возмездие!..
— Возмездие! — повторили мы хором.
— Он имеет в виду казнь… как в «Трёх мушкетёрах»! — пробормотал Том.
Прежде чем Венн успел ответить, раздался громкий стук в дверь. Все замерли.
— Войдите, — сказал Венн.
Послышалось шарканье, дверь медленно, очень медленно отворилась, и на пороге позникла человеческая фигура. Гость прошёл в комнату и остановился. Это был призрак!
Все мы застыли от ужаса. У меня, во всяком случае, сердце ушло в пятки. Это был тот самый старичок, которого, ни о чём ещё не подозревая, я видел однажды в этой самой студии: сухонький старикашка в длиннополом коричневом пальто и красном шарфе — тот человек, чей незавершённый портрет Венн нам только что демонстрировал! Мы стояли, глядя то на призрака, то друг на друга, то на Венна. Лица наши были белы, как мел — от света газовых ламп, не иначе.
Внезапное появление привидения произвело немалое впечатление даже на Венна; после некоторой паузы, он шагнул к старичку, явно пытаясь как-то сдержать обуревавшие его чувства.
— Наверное, я пришёл поздновато, — едва слышно проблеял призрак. При этом он вдруг отвесил поклон — совершенно смехотворный в своём показном раболепии.
— Да, уж поздненько, — заметил Венн, изо всех сил стараясь сохранять невозмутимость.
— Лучше поздно, чем никогда, мистер Венн, — вымолвил призрак.
— Нет уж, позвольте в этом с вами не согласиться, — возразил хозяин с холодной сдержанностью. Должно быть, в тот вечер он был настроен критически: подумать только — вступить в пререкание с существом из иного мира — и по какому ничтожному поводу! С каким восхищением глядел на него Торотон!
