Она взяла Тода под руку, по-прежнему не сводя глаз с лица деверя.
— Может быть, — признал Феликс, — но не забудьте, что Стенли, Джон и я выражаем обычную и, я бы сказал, разумную точку зрения.
— С которой мы, боюсь, не имеем ничего общего.
Феликс перевел взгляд с нее на Тода. Тот склонил голову набок и, казалось, прислушивался к каким-то далеким звукам. Феликс почувствовал раздражение.
— Все это прекрасно, — сказал он, — но, право же, вам не мешает подумать о будущем ваших детей с какой-то более объективной точки зрения. Не можете же вы хотеть, чтобы они бунтовали прежде, чем сами увидят жизнь своими глазами.
Она ответила:
— Наши дети знают жизнь лучше, чем обычная молодежь. Они с ней сталкивались непосредственно, видели ее изнанку. Они знают, что такое произвол в деревне.
— Да, конечно, — сказал Феликс, — но молодость есть молодость.
— Они достаточно взрослые, чтобы понимать, где правда.
Феликс был поражен. Как сверкали эти суженные глаза! Какая убежденность звучала в этом чуть-чуть шепелявившем голосе!
«Я же останусь в дураках», — подумал он и только спросил:
— Ну, а что вы ответите на это приглашение? — Пусть едут. Сейчас это им очень кстати.
В этих словах Феликсу почудилась угроза. Он отлично понимал, что она вкладывает в них какой-то свой, особый смысл.
— Когда нам их ждать? Во вторник, пожалуй, для Клары удобнее всего, когда кончится очередное нашествие гостей. А на вас с Тодом нечего и рассчитывать? Она забавно сморщила губы в подобие улыбки.
— Пусть решает Тод. Тод, ты слышишь?
— На лугу! Она там была и вчера, в первый раз в этом году.
Феликс взял брата под руку.
— Ты прав, старина.
— Что? — спросил Тод. — А!.. Пойдемте домой. Я ужасно хочу есть…
Иногда из ясного неба вдруг упадет несколько капель дождя, зашелестит листва, а вдалеке послышится глухой рокот. Путник подумает: «Где-то поблизости гроза». Но кругом! сразу же снова станет тихо и безмятежно, и путник, забыв о том, что он недавно подумал, беззаботно пойдет дальше.
Так было и с Феликсом, когда он возвращался на автомобиле Стенли в Бекет. Ну и лица у этой женщины, у юных язычников, да и у потустороннего Тода!
Вокруг этой маленькой семьи в воздухе пахло грозой. Но автомобиль неслышно скользил по дороге, сиденье было мягким, за окном мирная прелесть зеленых лугов, церкви, усадьбы, домики среди вязов, медленные взмахи крыльев грачей и ворон — все это убаюкивало Феликса и вселяло в него покой; дальние, глухие раскаты грома больше не были ему слышны.
Когда он вернулся, Недда поджидала его в аллее, разглядывая статую нимфы, поставленную Кларой. Это была хорошая вещь, выписанная из Берлина, который славится скульптурой, к тому же она начала покрываться патиной, словно стояла тут уже давно, — милое создание с опущенными плечами и скромно потупленным взглядом. На голове у нее примостился воробей.
— Ну как, папочка?
— Они приедут.
— Когда?
— Во вторник, но только дети.
— Ты мог бы мне что-нибудь о них рассказать. Но Феликс только улыбнулся. Ему для этой задачи не хватило бы изобразительного таланта, а так как он своим! талантом гордился, то не хотел его компрометировать.
