— Кто знает, — промолвил герр Пауль.
— Что собирается делать Б.? — спросил Дони.
— Он любит ее, — сказал герр Пауль. — Он человек решительный и вернет ее. Он сказал мне: «Я буду следовать за ней, куда бы она ни поехала, пока она не вернется». И он исполнит это, у него твердый характер; он будет следовать за ней, куда бы она ни поехала.
Мистер Трефри одним глотком допил свое одно и сердито обсосал ус.
— Она сделала глупость, выйдя за него замуж, — сказал Дони. — У них не было ничего общего; она ненавидит его всеми фибрами души. И она лучше его. Однако, убегая подобным образом, женщина ничего не выигрывает. И все же Б. лучше поторопиться. А что думаете вы, сэр? — обратился он к мистеру Трефри.
— Что? — сказал мистер Трефри. — Откуда мне знать? Обратитесь к Паулю, он у вас главный моралист, или к графу Сарелли.
— Если б она была мне дорога, — бесстрастно произнес последний, — я скорее всего убил бы ее… а в противном случае… — Он пожал плечами.
Наблюдавшему за ним Гарцу вспомнились его слова за обедом: «Это дикие звери. Я б их растерзал». Гарц с интересом смотрел на этого спокойного человека, который делал столь свирепые заявления, и думал: «Надо бы написать его».
Герр Пауль вертел в руках бокал.
— Существуют семейные узы, — сказал он, — существует общество, существуют приличия: жена должна быть при муже. Б. поступает правильно. Он должен ехать за ней; быть может, сначала она не вернется; он последует за ней; она станет думать: «Я беспомощна, я смешна!» Женщина не способна долго сопротивляться. Она вернется. Она снова будет с мужем, общество простит, и все будет в порядке.
— Черт возьми, Пауль, — проворчал мистер Трефри, — великолепная способность аргументировать!
— Жена есть жена, — настаивал герр Пауль. — Муж имеет право потребовать, чтобы она была с ним.
— А что вы скажете на это, сэр? — спросил Дони.
Мистер Трефри дернул себя за бороду.
— Принуждать женщину жить с мужем, если она не хочет? Это подло.
— Но, дорогой мой, — воскликнул герр Пауль, — что вы в этом понимаете? Вы же не были женаты.
— И слава богу! — ответил мистер Трефри.
— Но вообще-то говоря, сэр, — сказал Дони, — если муж будет позволять жене делать все, что ей заблагорассудится, то что же это получится? Что станет с брачными узами?
— Брачные узы, — проворчал мистер Трефри, — дело великое! Но, доктор, провалиться мне на этом месте, если травля женщины когда-либо помогала укреплению брачных уз!
— Я думаю не о себе, — горячился герр Пауль, — я думаю об обществе! Существуют приличия!
— Порядочное общество еще никогда не требовало от мужчины, чтобы он попирал собственное достоинство. Если я обжегся на женитьбе, которую предпринял на свой страх и риск, то при чем здесь общество? Думаете, я буду скулить и просить у общества помощи? А что касается приличий, то мы бы чертовски выгадали, если бы перестали носиться с ними. Предоставьте это женщинам! Я и гроша ломаного не дам за тех мужчин, которые в подобных обстоятельствах говорят о своих правах.
Сарелли встал.
— Но честь, — сказал он, — ведь есть еще честь!
Мистер Трефри уставился на него.
— Честь! Если преследование женщины и есть ваше представление о чести, то… я его не разделяю.
— Значит, вы простили бы ее, сэр, что бы ни случилось, — сказал Дони.
— Прощение — это другое дело. Этим пусть занимаются ханжи. Но преследовать женщину! К черту, сэр, я не сноб! — И, хлопнув по столу ладонью, он добавил: — Об этом даже говорить противно.
Сарелли развалился на стуле и стал ожесточенно крутить усы. Гарц поглядел туда, где прежде сидела Кристиан, и встал.
«Если бы я был женат!» — вдруг подумал он.
Герр Пауль таращил глаза, посоловевшие от выпитого, и все бормотал:
— Ну, а долг перед семьей!
Гарц потихоньку вышел в сад. Луна, словно сказочный белый фонарь, горела на лиловом небе; тлели редкие звезды. Воздух был теплый, но вдруг от снежных гор пахнуло холодом. От этого Гарцу захотелось разбежаться и прыгнуть. Сонный жук опрокинулся на спину, Гарц перевернул его и наблюдал, как он побежал по травинкам.
Кто-то играл «Kinderscenen» [20] Шумана. Гарц остановился послушать. Музыка звучала в лад его мыслям, обволакивала; в ночи, казалось, звучали девичьи голоса, а надежды и грезы, порожденные тьмой, возносились к горным вершинам, невидимым, но близким. Между стволами акаций мелькали белые платья. Это прогуливались Грета и Кристиан. Он направился к ним; в лицо бросилась краска, он почувствовал, как его с головой захлестнуло сладостное чувство. И вдруг он в ужасе остановился. Он влюблен! А ведь еще ничего не сделано, еще столько предстоит сделать! Не устоять перед парой красивых глазок! Белые платья уже скрылись из виду. Он не даст себя опутать, он подавит в себе это чувство! Гарц пошел прочь, но с каждым шагом сердце его болезненно сжималось.
