— А поконкретней нельзя? — хмуро поинтересовалась Варенцова. — «Чёрт знает что» и «всё не так» — это, знаете ли, не доводы.
— Доводы… — вздохнул Колякин. — Я вам вот что скажу. Зэки у меня на болотах давно уже добывают один гриб. Подземный, невзрачный такой, на картошку смахивает. Жарят его, варят, делают икру. Бывает, и свиньям скармливают, хотя и не часто. А тут прибыл по этапу специалист один, бывший шеф-повар, взял этот гриб на зуб и чуть в обморок не упал. Это же, говорит, белый трюфель, самый дорогой в мире харч. А вы его свиньям в корыто![113] Или вот взять того же самого Нигматуллина… — сморщился, как от горького, Колякин. — Где он брал этих своих змей, у которых яд похлеще, чем у кобры?.. И, что ещё интереснее, куда он перед побегом их всех подевал? В кочегарке, где был устроен гадючник, нашли только залежи хвороста. Вот и не верь после этого в Моисея.[114] Кстати, не так давно на болотах видели дракона. Огромного, толщиной с мусорный пухто. Об авдошках я уже и не говорю…
— Об авдошках? — с интересом переспросила Оксана. — А шо це такэ?
Ей по-прежнему упорно мерещился розыгрыш. Не помогала даже память о сражении с муррой. «Ведь взрослые же люди, с погонами на плечах, и на полном серьёзе — драконы, мистика, какие-то там авдошки! Это я спятила? Или весь мир на голову встал?..»
— Авдошки, Оксана Викторовна, это такие существа на двух ногах, — понизив голос, объяснил Колякин. — Ну там, вроде снежного человека. Очень падки, извините, до наших женщин. Лично знаю одну особу, которая от них аборт делала. Топи после этого, знаете ли, не самое страшное.
Между прочим, эти свои страшилки Колякин выдавал едва ли не с гордостью. Дескать, знай наших!
— Вспомните, майор, а вы не слышали слово такое: «Ареал»? — поинтересовалась Варенцова. — Ну может быть, случайно где-нибудь, краем уха, невзначай?
— Конечно слышал, — отозвался Колякин, — Еще и видел. По спутниковому про гиббонов рассказывали, потом ещё передача была про теорию Дарвина. Только и слышно было: «ареал, ареал».
— Понятно, — кивнула Варенцова. — В общем, этих самых, — ткнула она в сторону задержанных, — я забираю. В плане же аттестации, рекомендации или моего личного, если будет на то потребность, мнения говорю со всей ответственностью: у меня от вас, майор, только положительные эмоции. Готова опять-таки, если будет на то нужда, зафиксировать сей факт на бумаге.
— Спасибо, товарищ подполковник, только дай-то Бог, чтобы та нужда не настала… — Колякин, кажется, еле удержался, чтобы не перекреститься. — А этих, конечно, забирайте. Баба с возу, кобыле легче… Ещё раз спасибо, от всего сердца! — И велел часовому: — Воин, сдай задержанных. Всё, свободен.
— Ну, счастливо оставаться, — улыбнулась Варенцова, посмотрела на часы и неспешной походкой подошла к освобождённым. — Добрый день, дамы и господа. Я полковник секретной службы Оксана Варенцова. Приношу вам искренние извинения. Произошла досадная случайность, но инцидент уже исчерпан. Садитесь, пожалуйста в вашу машину и следуйте за джипом «Хаммер», в нем находится руководство поискового отряда «Ночной таран». Благодарю вас за понимание и терпение…
Эту речь Оксана произнесла на хорошем немецком. А пока говорила, смотрела и анализировала. Что доктор Эльза Киндерманн, что её технический секретарь Отто полностью соответствовали своим фотографиям в ноутбуке Максима Максимыча. Раздобревшая Снежная Королева и при ней слегка закабаневший Зигфрид. Породистые нордические рожи, цепкие, оценивающие взгляды — в общем, ничего особенно интересного. Если не считать того, что у «Зигфрида» под левым глазом наливался внушительный синяк. А вот кто впечатлял, так это охранник-шофёр. Юркий, подвижный, плешиво-плюгавый, чем-то смахивающий на хорька, готового забраться в курятник. Нос перебит, в пасти сплошные фиксы, пальцы в синих разводах наколок. Один в один как у фраермановского Никанора…
— Чихать я хотел на ваши извинения, — с ходу нагрубил даме «Зигфрид», сплюнул и принялся массировать фингал. — Цум тойфель! Как был бардак в России, так и остался. Эти русские швайн курят мои сигары! Мы будем жаловаться нашему консулу!
