Остужев. Значит, по-вашему, она теперь сияет радостью удовлетворенной гордости, сбывшихся мечтаний, пожалуй, — удачной мести мне?
Эмма Леопольдовна. И будет сиять долго, дорогой друг, и пока не перестанет — много воды утечет. Я рада, я ужасно рада. Это и моя единственная месть.
Входят Люба с Сакарди, за ними несколько молодых людей и барышень и Лебедынцев. Они не видят Эммы Леопольдовны и Остужева.
Люба. Une toute petite ariette, cher monsieur, mais je vous prie.
Сакарди (показывая на горло рукой, с сильным итальянским акцентом). Je suis enroue, mademoiselle… Ни один нот…
Люба. Ха-ха-ха… По-русски… encore quelques mots.
Сакарди. Я лублу Москва, хорошенкия дама и барышниа.
Голоса. Ravissant! monsieur Sacardi! Vous etes si aimable. Chantez donc, un peu… Pour moi votre fotographie. Ах, божественный!..
Рыдлов (Лебедынцеву). Егор Егорович, пусть он поет. Чего ломается. Получит отдельно, хочет деньгами, хочет кубок ему в бенефис поднесу.
Лебедынцев (ворчит). Уж и то эту прорву по горло засыпали. Illustrissime, signore, uno momento. (Уходит за Сакарди.)
Остергаузен (подойдя к Любе). Любовь Денисовна!
Люба. Что, граф?
Остергаузен (значительно). До свиданья. (Уходит.)
Рыдлов. Где же Кэтт? Люба, ты ее не видала?
Люба. Ах, милый, сам теперь за ней смотри.
Барышни хохочут. Входит Кэтт в белом роскошном платье.
Кэтт. Я уговорила Sacardi. Он сейчас будет петь. Ах, какой смешной…
Рыдлов (млея). Кто же устоит?..
Кэтт (протягивая ему руку для поцелуя, но не глядя на него). Не успела я выйти замуж, уж за мною ухаживают. У Сакарди совсем особенные глаза сегодня, совсем не такие… Ужасно смешно. Я убежала от тетиных нотаций… Увидела меня с ним, нахмурила брови и величественно поплыла ко мне.
Рыдлов. Теперь уж не тетенька, а я ваш судья.
Кэтт. И ничего не страшно.
Чечков (подходя). А как сказано: «Жена да убоится…»
Кэтт. И убоюсь, когда будет страшно, а теперь мне пока весело. Какая досада, что теперь не справляют девичников, правда, mesdames?
Барышни (восторженно подвизгивая). Ах, правда, правда!
Люба. Я перед своей свадьбой справлю.
Рыдлов. Какой свадьбой?
Люба. Я, Плюшка, делаю партию получше, чем бедненькая Кэтт. У меня на карете будет коронка с девятью зубчиками, и с вами, почетными гражданами, еще неизвестно, буду ли я кланяться.
Кэтт. Люба! Это что за новости? Решено?
Люба. Чуть руки мне сейчас не оторвал, так и думаю — решено. Пальцы хрустнули. Завтра будет просить моей руки у маменьки. Сегодня, говорит, поздно. Это делается, говорит, по утрам. Правила, душка!
Кэтт. Видите, Ларя…
Из беседки выходит Остужев.
(Вздрогнув, но сейчас же овладев собой, слегка вскрикивает.) А!
Остужев. Не ждали?
Кэтт. Откуда вы? С неба свалились!
Рыдлов (с воплем восторга кидаясь к нему). Друг! Вот, действительно, дорогой подарок! Какое счастье…
Остужев. Ну, поздравляю, маркиз. Вас, Екатерина Вадимовна, тоже прикажете поздравить?
Кэтт. Освобождаю от этой церемонии.
Рыдлов. Друг, а сколько у меня накопилось литературного материала!
Остужев. Вот теперь твой литературный материал. Постарайся в нем разобраться. А теперь вели честь честью шампанского.
Рыдлов. Эй! шампанского!
За сценой пение «La donna е mobile». Люба и барышни кидаются туда.
Эмма Леопольдовна. Вокруг вас, Ларион Денисович, теперь любовь и дружба. Вы счастливы как рыба в воде.
Рыдлов. Именно! Эй, шампанского!
Остужев (Кэтт). La donna е mobile… Правда?
Кэтт (пожав плечами). А хоть бы и правда?
Подают шампанское.
Занавес
