И снова трамвай через весь город — домой. И ноги гудят, и ноги не держат. И Ленька едет в вагоне.
— Эй, молодой человек, уступи место старушке!
— Ну и вежливость у современной молодежи!
— Чему их в школе учат?
Ленька выходит на площадку.
…Однажды отец мрачно спросил:
— Где был?
— В школе.
— Врешь! Заходил я. Нет сегодня там занятий. Ну?
Рука отца тянется к ремню. Ленька встает. Теперь он не позволит.
— Я в секции, футбольной. И я буду туда ходить.
Отец молчит.
— Ладно, давай ужинать. Только, если пойдут двойки…
Ленька не маленький, сам понимает.
Прошел год.
Тренер сказал:
— Я наблюдаю за тобой, Маркелов. Ты упорный, но бег у тебя слабый. И ноги слабые. Так не пойдет.
Очень многие после таких слов не приходили на занятия.
Наступило лето. Мать устроилась работать в пионерлагерь. И отец договорился, что Леньку на три месяца отпускают с работы. Будет в лагере.
И Ленька, большой, взрослый Ленька, устроил дикий скандал:
— Не хочу! Лучше в Москве! Мне надо ходить на стадион!
В лагерь пришлось поехать.
Там было очень здорово. И ребята уважали Маркелова. Он лучше всех играл в футбол. А ребята любят футболистов. Он играл каждый день. А когда не играли в лагере, его звали деревенские парни. Они тоже любили хороших футболистов.
Каждый день Ленька делал большие пробежки. Сначала по километру, потом по пять. И мог тридцать раз присесть на одной ноге. И час возился с мячом: обводил березы и сухие пни.
Ему говорили: «Сними ботинки! Дурачок какой-то! В тапочках ведь легче!»
Он никогда их не снимал.
Ребята не знали, что это были особые ботинки. Леня их долго мастерил. В каждом из них лежал большой кусок свинца. И сначала было очень трудно. Словно большие гири привешены к ногам.
Лето пролетело, как всегда, незаметно. Маркелов вновь появился на стадионе. В своих особых ботинках. Он бегал, как все. И удары у него стали сильнее.
После первой же игры к нему подошел тренер и неожиданно выругал Маркелова за плохую игру.
И теперь тренер каждый раз вразумлял Маркелова. Ему дали насовсем новые бутсы, трусы и красную майку. Но Ленька продолжал играть в своих ботинках. Все воскресные дни он проводил на стадионе до тех пор, пока можно было различить мяч.
Прошел еще год. Ленька окончил семь классов. На работе его уже не дразнили футболистом. Перед каждым матчем товарищи расспрашивали Маркелова-младшего, как сложится игра, что он думает о новой «звезде». Заведующий мастерской всегда отпускал его на соревнования. И когда была возможность, вся мастерская ходила на матчи, где играл Маркелов.
Теперь, когда не надо было ходить в школу, Маркелов не пропускал ни одного матча мастеров. Он изучил до тонкостей манеру игры каждой команды, каждого игрока. Часто он составлял свой тактический план. И иногда это совпадало с игрой. А когда «Спутник» проигрывал, Маркелов расстраивался: у него был свой, более, как ему казалось, верный тактический план.
Старые ботинки пришлось выбросить. Но новые бутсы Маркелов сделал по такому же образцу. Это была его маленькая тайна.
Весной перед матчем с юношеским «Мотором» тренер предупредил:
— Ребята, очень серьезная для вас встреча. Верьте моим словам.
И Маркелов вышел в обыкновенных бутсах. Как он и предполагал, бег у него стал легче, и он запросто отрывался от моторовской защиты. Он очень долго мечтал о моменте, когда можно будет сбросить свои гири. И вот этот момент наступил. Ленька надеялся на этот матч. Тут он должен себя показать И он показал. Один из его стремительных проходов чуть не закончился голом. Но у моторовцев был исключительный вратарь, какой-то молодой, никому не известный парнишка Лев Кашин.
Маркелов показывал… в течение двадцати минут. Защита нашла, как остановить быстрого полусреднего. Сильный удар чуть ниже коленки.
В перерыве ребята сказали.
— Может, тебе уйти? Ты бледный как смерть.
— Да что вы, чепуха!
Маркелов храбрился. Он старался играть, как обычно. Так оно и получилось. Как обычно.
Когда кончился матч, Маркелов еле доковылял до раздевалки. Он чуть не потерял сознание. Это случилось с ним впервые.
Опираясь на плечо Тольки Челнокова, Маркелов выходил из раздевалки. Причем Толька не хотел пускать его:
