— Татьяна Ивановна, вы можете дать честное слово, что водители ничего не утаили?
Я ждал быстрых и жарких заверений. Но Зуева неожиданно вскинула подбородок, как это делают школьницы со словами: «Еще чего!» И отвернулась. Ни смелости, ни прямого взгляда — лишь часть лица да плоский берет, походивший на игрушечную взлетную площадку.
— Так, не можете, — с некоторым злорадством констатировал я.
— Честное слово, что ребенка они нашли!
— Но это же не вся правда!?
— Не вся, — тихо подтвердила она.
— Расскажите всю.
— Пусть они сами рассказывают.
— А они намерены?
— Нет.
— Почему?
— Это их дело.
— Зуева, за сокрытие фактов закон предусматривает уголовную ответственность.
— За те факты, которые скрываю я, закон ничего не предусматривает.
— Они не имеют отношения к ребенку?
— Имеют.
— Тогда в чем же дело?
— Они… не факты.
Утром следующего дня я вызвал водителей по телефону и ждал их, раздумывая над словами Зуевой. Что же это за факты, которые имеют отношение к ребенку, но в то же время не факты?
По-моему, молодость интересна отсутствием стереотипов поведения; юный человек их только ищет, чем и любопытен. Потом эти стереотипы выбираются и закрепляются. А нет ли зависимости между интеллектом и стереотипами? Чем больше стереотипов, тем глубже интеллект? Или наоборот: глубина интеллекта зависит от способности человека менять эти стереотипы?
Вот и думаю: не замонолител ли мой интеллект на этих стереотипах, как раствор на арматуре? Я всегда боялся, что годы работы отупят любопытствующую жилку, питающую разум. Для следователя это смертельно. Впрочем, и для личности.
От Зуевой я ничего не добился. Это бывает. Но я и не понял ее. На допросах оскорбляли, говорили неправду, умалчивали, грозили, даже нападали… Все это мною воспринималось как специфика следственной работы. Собственная же глухота оставляла тяжкий осадок, чуть ли не поскрипывающий на зубах. В таких случаях меня даже пустяки расстраивают.
Допрашивал как-то парня, поговорили мирно и толково, подписал он протокол, а у двери расхохотался и ушел. Я помчался в туалет, к зеркалу, и долго обозревал себя в поисках того, что рассмешило свидетеля.
Или разбирался я с одной девицей — даже фамилию помню, Шмелькина, — которая два раза вешалась и раз травилась, избила до больничной койки мать, растратила полторы тысячи казенных денег, тайно родила девочку и в сумке «Адидас» подбросила ее семидесятилетней старушке… Все это она сделала ради самца-культуриста по прозвищу Бицепс. Так вот, когда подобная Шмелькина на все мои упреки и вопросы гордо бросит: «Вы ничего не понимаете в любви!»-то невольно задумаешься. Черт ее знает, а вдруг и верно замшел в свои пятьдесят лет и уже не способен ни повеситься ради любви, ни кассу присвоить…
Я нервно и бессмысленно хлопнул дверцей сейфа — нервно, потому что три дня, в сущности, не брался за дела, лежавшие в нем; бессмысленно, потому что и сейчас ни одного дела не взял. Там утекали сроки расследования, тут не давались загадочные факты.
Дверь открылась по-свойски. Леденцов, не ожидаемый мною, протянул руку с невозмутимым, разумеется, среднестатистическим лицом. Однако сегодня по этому лицу растеклась бессонная усталость.
— Не спал?
— С неформалами разбирался.
— С какими неформалами?
— Объединение «Пацаны».
— Рок-группа, что ли?
— Всего помаленьку. Играют, поют, дискутируют…
— Ну и пусть.
— В своем подвале учинили пожар. Кстати, там обнаружена примерно тонна пустых винных бутылок. И еще, кстати: из одиннадцати девиц две беременны. Одной пятнадцать лет, второй шестнадцать.
— А потом находим младенцев в колеях, — вздохнул я.
Что там младенцы в колеях — сотни тысяч детей в приютах при живых родителях. Вот и наш ребенок — я теперь звал его нашим — определится туда же.
— Ты пришел рассказать об этих «Пацанах»?
— Нет, поговорить об интуиции.
Это значило, что Леденцова мучила какая-то оперативная заноза. В разговорах об интуиции мы с ним не раз их вытаскивали. Правда, сейчас бы ему следовало разгадывать только одну задачку, с младенцем, и работать по другой, параллельной версии о преступнике, не связанном с водителями; правда и то, что моя, первая, версия как бы вытеснила эту вторую.
