Разве я только ее лицо видел?
Хотим мы или не хотим, но наши слова и мысли, манеры и привычки закрывают собственную душу. Она погребена под ними, как самородок под наносами. Мы бываем поглощены лишь приметами души, частенько так и не сумев до нее добраться. Но ведь истинное общение — с душой.
Лидины вездесущие волосы, почти всегда тревожные глаза, почти всегда тревожащие разговоры, родной запах тела, голос, походка и манеры — все это отвлекало меня от се души. Находясь вдалеке, я отбрасывал второстепенное и видел лишь душу; и тогда моя душа тихо обливалась кровью, меня толкало все бросить и бежать к ней, потому что увиденная обнаженная душа казалась брошенной и беззащитной…
И когда перед столом возникла женщина в ранней шубке и в каком-то меховом башлычке, я глянул на нее с неприязнью. Во-первых, она перебила мысли; во-вторых, не разделась; в-третьих, рано ходить в шубах; в-четвертых, под таким слоем меха не только души, но и тела не отыщешь. Я встряхнулся и сразу увидел в ее лице два почти взаимоисключающих настроения: скрытой обиды и открытой претензии. Это могла быть только гражданка К.
— Кутерникова Нина Владимировна. К вам?
— Ко мне. Милиция прислала?
— На машине привезли.
Я усадил ее, переписал из паспорта сведения и, сославшись на хорошее отопление, не только посоветовал снять шубу, но и помог. От такой галантности моложавое, вернее, молодое — сорок лет — полноватое лицо Кутерниковой разгладилось и в нем даже этой полноты прибыло.
— Нина Владимировна, почему вы пошли в редакцию, а не в отделение?
— Я рассказала про эту историю корреспонденту, он живет на нашей лестничной площадке. Он все и записал. Оказалось, им подобные случаи уже были известны.
— Искать-то бриллиант редакция не станет…
— Корреспондент сказал, что после фельетона органы забегают.
Корреспондент правильно сказал: мы с Леденцовым уже забегали.
— Нина Владимировна, теперь давайте по порядку и подробно.
— Мой отец лежал в больнице, рак желудка. Разрезали и опять зашили. Поздно. Ну, и выписали домой умирать. Он и сам хотел закрыть глаза в родных стенах. Я взяла отпуск, сидела при нем. И вот однажды звонит в дверь мужчина. Представился профессором медицинской психологии. Сказал, что его прислали понаблюдать за умирающим.
— Кто прислал?
— Он назвал организацию… Что-то вроде медицинской статистики.
— Документы вы глянули?
— Он полез в карман, но я смотреть не стала.
— Почему?
— Солидный, вежливый…
— Лысый, белое лицо с обвислыми щеками, черные, узкие глаза и пронзительный взгляд? — не удержался я от соблазна, чего делать не следовало, ибо выходил наводящий вопрос.
— Вы его знаете? — удивилась Кутерникова.
— Поверхностно, — сказал я и погладил след от бородавочки.
Смиритского я видел, допрашивал и был у него на квартире, но знал поверхностно, потому что я мужчина; Лида никогда его не видела, только слышала о нем от меня, но знала его глубже, потому что она женщина. Ее интуиция подтвердилась.
— Имя не называл?
— Да нет… Профессор и профессор.
Я хотел было попенять ей за легкомыслие, но вспомнил, что люблю простодушных людей. Да и как упрекать человека, пострадавшего за это простодушие.
— Что же он делал?
— Ничего. Сидел у кровати отца, смотрел на него, иногда что-то записывал.
— Извините, что спрашиваю… Отец умер при нем?
— Нет, через неделю.
— И сколько этот профессор просидел?
— Часа два.
— А потом?
— Попросил разрешения вымыть руки. Я отвела его в ванную. Вымыл и ушел.
— Так, дальше.
— Все.
— Как все?
— Больше он не приходил.
— А бриллиант?
— Пропал из ванной.
Я всмотрелся в нее, удивляясь несочетаемости узкого лица с пышными щеками. Нет, я удивился другому — легкости, с какой она сказала о пропаже бриллианта. У нее, у рядового инженера, их много, что ли, этих шеститысячных бриллиантов? Но мой вопрос, посланный в пространство, Кутерникова приняла:
— Знаете, после смерти отца мне плевать на все бриллианты.
— Почему бриллиант лежал в ванной? — спросил я голосом, который, помимо воли, сделался мягким, будто передо мной был ребенок.
— Наверное, мыла руки и сняла.
— Опишите его.
— Вправлен в перстень «белого золота», светлый, прозрачный, огранка «роза»; маленький, забыла, сколько карат… Подарок мужа.
