Неодобрительно поджав губы, Молли несколько секунд молчала, обдумывая ответ, потом сказала:
— Итан делает то, к чему призывает его долг. Ты сама виновата — зачем тебе понадобилось за ним следить? Ведь вначале ты добровольно взялась шпионить против нас всех для тори, чтобы получить вознаграждение, правда?
Кэти хотела что-то сказать в свое оправдание, но Молли жестом остановила ее и продолжила:
— Я ведь и сама побывала в твоей шкуре, девонька, знаю, каково это, когда утром не уверена, что доживешь до вечера, и отчаянно борешься за жизнь. Поверь, я от души тебе сочувствую, но не могу одобрить твой поступок. И не жди, что Итан простит тебе твои дурные поступки только потому, что тебе пришлось хлебнуть горя на своем веку.
— А я и не жду! — буркнула Кэти. Она понимала, что рассчитывать на чужое сочувствие — пустой номер.
Ателье Элизабет Уоринг оказалось действительно весьма респектабельным заведением. Пожалуй, его без преувеличения можно было назвать даже лучшим в городе — Кэти пришла к такому выводу еще на подходе к ателье, увидев, что узкая улочка перед ним запружена роскошными экипажами, возле которых толпились ливрейные лакеи, готовые броситься на помощь своим хозяйкам, когда те появятся в дверях, нагруженные свертками.
В демонстрационном зале яблоку негде было упасть. Кэти сразу поняла, что заполнившие его дамы принадлежат к высшим слоям бостонского общества. Оглядевшись, она разделила их на несколько категорий, отметив, к примеру, молоденьких девушек-дебютанток в пышных шелках пастельных тонов, со смущенным хихиканьем щебетавших о своих первых балах, и их матерей, городских гранд-дам. Почтенные матроны с пристрастием рассматривали и щупали рулоны бархата, шерсти и шелка самых разнообразных цветов, диктаторским тоном разговаривая о чем-то с угодливыми помощницами хозяйки. Еще раз быстро оглядевшись вокруг, Кэти поняла, что Итана пока нет в этом женском царстве.
Не зная, как вести себя в его отсутствие, она остановилась у самых дверей, где ее заметила одна из помощниц, лицо которой, только что приторно-любезное, при виде одетой в лохмотья посетительницы приобрело смешанное выражение досады и высокомерного презрения. Возмущенная наглостью оборванки, посмевшей переступить порог ателье для избранных, помощница поспешила через залу навстречу Кэти. «Ишь, как она задирает передо мною нос! — подумала та, глядя на приближавшуюся женщину. — И откуда в ней столько чванства? Она ведь наверняка из простой семьи, как и я, ну, может быть, чуть-чуть более благополучной…»
Когда женщина подошла, Кэти вежливо сказала, притворившись, что не замечает откровенного пренебрежения, сквозившего во всем облике помощницы знаменитой портнихи:
— Я бы хотела заказать у вас полный гардероб!
— Если твоя хозяйка поручила тебе заказать для нее гардероб, — процедила та сквозь зубы, — ты должна была войти через черный ход. Знай свое место.
Шум голосов в ателье стих, и Кэти заметила, что большая часть клиенток, оторвавшись от созерцания тканей и разговоров о фасонах, смотрят теперь на нее. Девушка гордо подняла подбородок — она не позволит какой-то жалкой помощнице портнихи одержать над собою верх!
Для победы требовалась изрядная доля дерзости и самообладания, которыми, впрочем, природа наградила Кэти в избытке. Кроме того, девушку поддерживала мысль, что совсем скоро в ателье появится Итан.
— К вашему сведению, я вовсе не служанка, — ледяным тоном ответила она, — и пришла заказать полный гардероб лично для себя!
— Сомневаюсь, что у тебя хватит денег, чтобы заказать здесь хотя бы носовой платок, — отпарировала помощница, с презрением оглядев Кэти с головы до ног. — А если и хватит, то они, несомненно, краденые. Наше заведение для настоящих леди, а не для таких оборванок, как ты!
Каждое ее слово было оскорбительным и хлестким, как пощечина, и другая на месте Кэти расплакалась бы от унижения. Кэти же и не думала лить слезы, помня, что лучший вид обороны — это нападение. Она уже открыла рот, чтобы как следует отчихвостить обидчицу, но тут позади нее раздался знакомый голос:
— Милая, ты давно меня ждешь? Тысяча извинений за опоздание!
