Дворянство, власть и общество в провинциальной России XVIII века - страница 39

Более того, благодаря ослаблению правительственного контроля шляхта получила, в отличие от российского дворянства, существенную привилегию: ее служба не считалась обязательной, хотя в XVII веке положение дел было совсем иным. Вероятно, привилегия эта возникла стихийно из отношений, складывавшихся в 1710–1740-е годы на практике, но «эта практика к половине XVIII века делается уже обычным правом и отличием смоленского дворянства от прочего русского»^>{247} и к 1762 году признается российским правительством.

С другой стороны, перемены несли с собой и негативные моменты, что стало особенно заметно по завершении войны и петровских реформ, во второй половине 1720-х — первой половине 1730-х годов.

Во-первых, сохранение старых принципов службы вряд ли улучшило материальное положение смоленской шляхты, так как наряду с распространившимися на смоленские земли рекрутскими наборами и подушной податью с крестьян (заменившими российскому дворянству натуральную воинскую повинность) шляхта должна была нести и дополнительные расходы на свое содержание в полку (не финансировавшемся государством). Учитывая известную скудость смоленских земель, это было, вероятно, достаточно обременительно.

Во-вторых, отрыв от общего массива российского дворянства вел к внутреннему замыканию корпорации и ее дальнейшей «провинциализации», к потере тех плюсов, которые все-таки получало российское дворянство по мере сословной консолидации и превращения в «благородное сословие», к разрыву верхушки корпорации с российской элитой. Процесс этой «провинциализации» выразительно обрисовал М.М. Богословский:

Сохранение территориального «полка» смоленской шляхты, как мы уже видели, ощутимо снижало ее социальный статус в среде российского дворянства, почти исключая ее из состава российской элиты, что, видимо, было болезненно осознано самой шляхтой к началу второй половины 1720-х годов.

В полку в силу его «территориального» характера сохранилась крайне архаическая система офицерских чинов. Она исторически сложилась в результате смешения западноевропейских, традиционных российских и, видимо, восходящих еще к прежним польским званий. По спискам 1729 года, помимо генерал-майора (возглавлявшего корпорацию смоленской шляхты и представлявшего ее интересы) и стоявшего ниже его «генерального поручика» (которого никак нельзя отождествить с генерал-лейтенантом) в офицерском ранге числились еще полковник, ротмистры, поручики, хорунжие, стольники и стряпчие^>{249}. При этом стольничий чин у некоторых сочетался с рангом полковника, генерального поручика, ротмистра и даже поручика (хотя были и просто стольники)^>{250}. Кроме того, число офицерских чинов для смоленской шляхты в полковом комплекте было крайне невелико — 23 человека по списку 1729 года^>{251}, в то время как вся корпорация смоленской шляхты насчитывала, по тому же списку, 1096 человек (любопытно, что в полку смоленской шляхты служило и 90 человек русских)^>{252}.

Таким образом, подавляющая часть смоленского дворянства (очевидно, даже и не мелкопоместного) не получала доступа к офицерским рангам. Последние фактически монополизировались местной аристократией, поскольку по сложившейся традиции (хотя и не закрепленной юридически) в чины производили «по фамилиям и состоянию», а «не по старшинству и заслугам»^>{253}. Более того, даже эта аристократическая группировка в большинстве своем оказалась в достаточно низких офицерских рангах, тогда как до петровских реформ, как мы уже видели, треть основного ядра корпорации смоленской шляхты принадлежала к российской дворянской верхушке.

Сохранив свои привилегии и территориальную корпоративную структуру, смоленская шляхта «выпала» тем самым из