Шаги приближались. Снаружи, на крыше, ворковали и громко хлопали крыльями голуби; с тихим плеском набегали на берег волны.
— Рэйко-сан? — послышался голос госпожи Янагисава.
— Что? — отозвалась Рэйко, встревоженная тем, что эта женщина заговорила в критический момент.
— Вчера, когда вы сказали, что, по-вашему, мой муж любит меня… Вы в самом деле так думали? — Госпожа Янагисава устремила на Рэйко такой напряженный взгляд, словно от ответа на этот вопрос зависела сама ее жизнь.
Рэйко удивило, что госпожа Янагисава слышала ее слова, пребывая в полном беспамятстве. Ей неприятно было лгать, но огорчать госпожу Янагисава не хотелось.
— Да, я в самом деле так думала, — подтвердила она и сосредоточила взгляд на двери.
Шаги снаружи на мгновение затихли. Сердце у Рэйко забилось, дыхание участилось, руки крепче сжали оружие. Кэйсо-ин и Мидори с ужасом смотрели на дверь. На лице госпожи Янагисава застыло безмятежное спокойствие. Дверь открылась. В комнату вошел вчерашний жестокий самурай. Госпожа Янагисава откинула назад голову и издала жуткий вопль. Распахнув кимоно и оголив грудь, женщина принялась царапать себя, ее ногти оставляли на коже кровавые борозды.
Самурай вскрикнул при виде этой явно лишившейся разума пленницы. Рэйко, Мидори и Кэйсо-ин изумленно уставились на госпожу Янагисава, которая продолжала кричать, содрогаясь в страшных конвульсиях. Спектакль удавался даже лучше, чем Рэйко ожидала. Самурай ее не заметил, поскольку все его внимание было сосредоточено на госпоже Янагисава. Рэйко изо всех сил обрушила обломок балки на его голову. Кусок дерева ударил самурая по темени… и переломился. Обломок глухо стукнулся об пол. Самурай удивленно хрюкнул и повернулся к Рэйко. Глаза мужчины горели болью и яростью, он выхватил меч.
Ужас наполнил Рэйко, когда она взглянула на бесполезный огрызок дерева у себя в руках. Мидори и Кэйсо-ин завизжали. Госпожа Янагисава упала на четвереньки, полураздетая, истекающая кровью, из ее горла вырывалось хриплое дыхание. Самурай вдруг закатил глаза и рухнул на пол.
Юноша-крестьянин, который накануне приносил еду, вбежал в комнату с криком: «Что случилось?» Он поставил на пол свое ведро и склонился над спутником.
Рэйко, отбросив в сторону деревяшку, прыгнула вперед и толкнула юношу. Вскрикнув от неожиданности, тот отлетел в другой конец комнаты и врезался в стену. Пока он приходил в себя, Рэйко схватила ведро с супом, и швырнула в него.
Ведро угодило ему в живот. Бульон, водоросли и соевый творог брызгами разлетелись по всей комнате. Юноша с глупым видом таращился на женщин. На его по-детски наивном лице застыло смятение — пленницы взбунтовались, и, кроме него, здесь некому навести порядок. Чувство долга заставило его взять себя в руки. Он закричал и, расставив руки, бросился на Рэйко.
Она подняла длинный обломок балки и хватила его по лбу. Юноша упал с грохотом, от которого содрогнулись стены, и остался лежать без движения.
В комнате воцарилась тишина. Женщины молча смотрели на поверженных врагов, не веря, что план Рэйко удался. То, что бой длился всего мгновение, чрезвычайно удивило Рэйко. Она устало склонилась, в ушах звенело от запоздалого волнения. Сердце билось, словно птица в клетке, но времени на переживания не было.
— Помогите мне их связать, — кивнула она госпоже Янагисава.
Они торопливо перевернули самурая, сняли с него пояс и длинным куском хлопчатобумажной материи связали ноги и руки за спиной, потом проделали то же самое с молодым крестьянином.
— Почему просто не убить их? — спросила госпожа Кэйсо-ин. — Они так обошлись с нами, что вполне заслуживают смерти.
— Не нужно, чтобы их товарищи вам мстили. — Рэйко стянула с мужчин носки и заткнула им рты, чтобы те, очнувшись, не могли позвать на помощь. Она подняла с пола меч самурая и передала госпоже Янагисава.
— Воспользуйтесь этим, чтобы в случае необходимости защитить себя, Мидори и госпожу Кэйсо-ин.
Госпожа Янагисава держала меч так, словно боялась порезаться.
— Но я не знаю, как это делается…
У Рэйко не было времени учить ее владению мечом.
— Делайте, как получится, — отмахнулась она, выдернула кинжал из ножен на груди самурая и кинулась к двери. — Я должна идти.
