– А я хотел бы, – продолжал Дим, – знаешь, мне всегда кажется, что у меня есть и братики, и сестрички.
– А может и есть, – сказал Егор, – может, чует ангельская душа родную душу?
Егор закрыл глаза и стал качать головой.
Дим подумал и сказал:
– Я не понимаю, что ты говоришь, Егор.
Егор мутными глазами смотрел на Дима.
– Ох, сказал бы я вам… сказал бы, да вы расскажете маме и дяде, а Егора прогонят.
– Я не скажу, Егор.
– Не-нет, – мотнул головой Егор, – вы побожитесь, тогда я поверю вам, – вы скажите: пусть мне Царствия не будет Божьего, если я выдам Егора.
Диму и страшно, и хочется узнать, что скажет Егор, и он испуганно говорит:
– Пусть мне Царствия не будет Божьего, если я выдам Егора.
Какие странные вещи рассказывает Егор. Он говорит, что его дядя не дядя ему, а папа, что у него есть и братья, и сёстры.
– Вот теперь, – кончает Егор, – Егор по крайней мере знает, что сказал правду, а правда дороже всего на свете.
«Да, правда дороже всего на свете», – думает и Дим и радостно говорит:
– Егор, ведь это хорошо, – что дядя – папа, что у меня есть и братья, и сёстры. Знаешь, я всегда думал, что у меня есть братья и сёстры… Егор, а отчего же дядя не хочет сказать мне, что он мой папа?
– Да ведь как же ему это сказать, – развёл руками Егор, – он с вашей мамой не в законе.
– Не в законе? – переспросил Дим.
– То-то не в законе, – ему и нельзя.
Дим ещё подумал, вздохнул и спросил:
– Егор, а много у меня братьев и сестёр?
– Два брата да три сестрицы.
– А где же они живут?
– Летом вон там, версты три отсюда, – и Егор показал пальцем.
– Егор, а зачем же они ко мне не приходят?
– Да ведь как же? Откуда они знают? Им всё равно, как и вам, не говорят.
– Отчего же не говорят?
– Да как же сказать, когда дело-то не в законе.
Дим подумал и спросил:
– Закон страшный, Егор?
– Да ведь закон, известно, закон…
Егор тяжело вздохнул.
– Охо-хо, – сказал он, – вот где грех-то.
– Какой грех, Егор? – испуганно спросил Дим.
Егор угрюмо сказал:
– Не ваш грех.
Дим как будто вдруг всё, что имел, потерял и теперь опять находил что-то другое, новое, но всё это новое было хорошее: отец, братья и сёстры… И во всём этом было и что-то неясное, такое неясное, что как ни напрягался Дим – он никак его понять не мог и не знал, как и что спросить ещё Егора, чтобы всё стало ему ясным… Какая-то тревога или неудовлетворение охватывали Дима, и он напряжённо вдумывался, стараясь проникнуть в какой-то полусвет, окутавший вдруг всю его жизнь.
– Егор, – сказал Дим, – а нельзя хоть потихоньку посмотреть мне на моих братиков и сестричек?
Егор сначала не хотел и слушать, потом стал отговариваться расстоянием, но Дим так просил, что Егор наконец согласился.
Они взяли извозчика и поехали. Не доезжая до места они отпустили извозчика и пошли пешком.
Как сильно билось сердце Дима, когда они с Егором подкрадывались к решётчатой ограде.
Там за оградой, на лужайке перед домом, играло много детей. Егор шёпотом объяснял ему, что это всё его родные и двоюродные братья и сёстры.
«Это хорошо, – думал радостно Дим, – вот сколько у него родных и двоюродных братьев и сестёр. То-то он расскажет Наташе».
Какие они все хорошенькие и добрые!
Вот сидят и строят что-то из песка две девочки и маленький мальчик в латах. А вот эти бегают и гоняются друг за другом. Два мальчика, как он, обнялись и ходят взад и вперёд, не обращая ни на кого внимания, а к ним всё пристаёт девочка с задорными, чёрными глазками, а они говорят ей:
– Ну, оставь же нас, Нина.
– Не оставлю, – говорила Нина, – не говорите секретов.
Одна маленькая девочка сидит спиной ко всем и возится с куклой. Длинные, мягкие, как шёлк, волосы то и дело падают ей на глаза и то и дело она, оставляя куклу, покорно двумя ручонками откидывает свои волосы назад. Но они опять падают.
Нина отошла от мальчиков и подсела к маленькой девочке.
– Вот умница Тото, ты любишь куклу?
Тото подняла головку, оправила волосы и, радостно показывая на куклу, сказала счастливым голосом:
– Пупе…
Она только и знала одно слово: пупе.
– Ах ты пупе, – сказала Нина и поцеловала Тото.
– А ты знаешь, Нина, – подходя, озабоченно заговорила девочка немного постарше Тото, – няня говорит, что если мы будем хорошо играть с куколками, они полюбят нас и сделают нас тоже куколками.
