Селвин нанял Нину Кэмпбелл — она выполняла заказ по дизайну для интерьеров новой резиденции герцогов Йоркских, — чтобы та как следует, оформила особняк в Болтонсе. За исключением спальни. Элфрида настояла на том, чтобы спальню сделать самой. Селвин пусть и с неохотой, но уступил.
И вот она лежала сейчас в постели, держа в одной руке булочку, в другой — персик, и испытывала чувство глубокого удовлетворения. Между прочим, у графини Атертон — даже у самой королевы, если уж на то пошло, — никогда не будет такой спальни.
Бирюзовый атлас и позолота в изобилии присутствовали в драпировках, резных украшениях, лепнине, портьерах, фестонах и всевозможных оборочках. Обшарив весь Лондон, Элфрида нашла и повесила на стены с обоями из плиссированного шелка позолоченные зеркала. Вообще позолота лезла в глаза отовсюду: с мебели, ламп, настенных бра, наконец, с большого орла с раскинутыми крыльями, висевшего над кроватью. Увидев все это в первый раз, Селвин саркастически поинтересовался, куда жена планирует водрузить американский флаг.
Элфрида не обиделась. Она понимала, что их особняк благодаря стараниям Нины Кэмпбелл обставлен в строгом сдержанном стиле и с большим вкусом. За исключением спальни. Но именно в ней Элфрида чувствовала себя счастливой. Здесь она могла подолгу валяться в постели, глядя на лепнину потолка и повторяя про себя: «Я добилась своего! Добилась!» Нищета канула в прошлое. Теперь больше не нужно горбатиться на чужих людей, присматривая за их детьми. Нет нужды без конца мечтать о красивых вещах и замирать от страха при мысли о том, что их никогда не будет. Все у Элфриды теперь есть. Благодаря ее находчивости и деньгам Селвина. А пройдет время — и ее заметят-таки эти чертовы английские газеты и журналы. Даже если придется за это заплатить.
В спальню вернулся Селвин. Его редкие волосы были гладко зачесаны и от него исходил тонкий аромат духов от Пако Рабана.
— Все еще пьет, — злорадным тоном сообщил он.
— Что? О нет! — Элфрида прикончила яичницу и стала намазывать варенье на вторую булочку.
Селвин фыркнул.
— Что в газетах?
— Только фотография герцогини Йоркской.
Он простонал и драматически воздел глаза к потолку.
— Я спрашиваю, какие новости, черт возьми! Что в мире происходит? Что в Литве? Делал ли Горбачев новые заявления по поводу Эстонии? Продолжаются ли беспорядки на румынских улицах? Какое мне дело до физиономии Ферги?[6]
Элфрида лишь пожала плечами.
— Слушай, Селвин, скажи, как мне пробраться в благотворительные комитеты? Что нужно сделать, чтобы стать устроительницей какого-нибудь бала в пользу бедных? Ведь именно на таких мероприятиях устанавливаются связи с нужными людьми.
— Какие там могут быть связи?
— Господи, это же надо!
Ее язвительный тон должен был указывать на то, что она считает мужа полным невеждой, который не знает, какая дорога может привести человека наверх. И за что только ему дали пожизненного пэра — ведь он даже представления не имеет о том, что такое благотворительный комитет?
Селвин уже повернулся, чтобы идти в гардеробную одеваться, но бросил взгляд на остатки завтрака жены и заметил:
— Ты растолстеешь и станешь похожей на свою мать. Элфрида зло сверкнула на него глазами. С тех самых пор, как он случайно увидел фотокарточку ее матери, которая действительно страдала ожирением и имела толстые и короткие ноги, Селвин не переставал дразнить жену. Пока что Элфрида была просто пухленькой, но пышная грудь и бедра говорили о том, что ей лучше поберечься, ибо она склонна к полноте.
— Ничего я не стану толстая! — резко возразила Элфрида, забывая от волнения английский.
— Но сегодня во дворце ты же не будешь просто так смотреть на пирожные с кремом? Сознайся?
— О, Селвин, неужели дождь не кончится? Господи, сделай так, чтобы погода изменилась!
Ада Пиннер всегда приходила к графу и графине Атертонам загодя, чтобы успеть приготовить завтрак. Они жили в доме с верандой — постройке прошлого столетия — на Саут-Итон-плейс, и Ада работала на них уже в течение почти двух десятков лет. Если ее автобус из Фулхэма приходил вовремя, то она протирала пыль в гостиной и столовой, но в такие дни, как сегодня, когда она вынуждена была задерживаться, у Ады хватало времени лишь на то, чтобы приготовить завтрак.
