»
[42].
В. Татищев полагал, что все это произошло благодаря Ярославу. Вспомнив о невинно убиенных дядьях и желая хоть как-то загладить вину отца своего, он приказал исполнить столь торжественный церковный обряд захоронения. Это было тем более естественно, что Ярополк не являлся противником христианской веры и защищал христиан[43].
Рассказ о трагической смерти Ярополка не был бы полным, если бы мы не продолжили его кратким сообщением о судьбе его ближайших сподвижников. Один из них, Варяжко, узнав об убийстве своего князя, немедленно бежал с княжеского двора из Киева в «Печенеги». Оттуда он принялся мстить Владимиру. Вместе с печенегами Варяжко совершал военные набеги на Русь. Это продолжалось, по-видимому, достаточно долго, если летописец счел необходимым отметить, что Владимиру едва удалось примириться с Варяжком. Вернулся ли он на Русь, неизвестно, летопись говорит только о заключении между ним и Владимиром мира.
По-иному сложилась судьба злого гения Ярополка воеводы Блуда. Сделав свое грязное дело, он чувствовал себя едва ли не главной фигурой в Киеве. Уверенности ему придавало недавнее обещание Владимира почитать его как отца родного и держать в особой чести. Первое время князь действительно оказывал ему внимание, но затем резко изменил свое отношение и казнил как изменника. При этом, как сообщает летопись В. Татищева, Владимир будто бы произнес такие слова: «Я тебе по обесчанию моему честь воздал, яко приятелю, а сужю, яко изменника и убийцу государя своего»[44].
Свидетельство татищевской летописи не находит подтверждения в «Повести временных лет» и других древнерусских списках, но вряд ли на этом основании следует сомневаться в его достоверности. Тот факт, что воевода Блуд исчезает со страниц летописи уже в 980 г., свидетельствует о том, что он действительно был убит.
Владимир поступил так, как не однажды до него поступали все узурпаторы власти. Использовав измену для достижения своих целей, он затем отправил на тот свет исполнителей и свидетелей этого злодейства. В этой извечно повторяющейся расплате за предательство есть высшая справедливость. Жертвы забирают с собой на тот свет и своих палачей.
Кто же убил князей Бориса и Глеба
Трагедия княжеского братоубийства, разыгравшаяся после смерти Владимира Святославича, одна из наиболее драматических страниц истории Руси. Достаточно подробно она освещена в русских летописях, в житийной литературе. Неизменен интерес к ней и историографов. Последние, как правило, рассматривали события 1015-1019 гг. в русле летописных версий, хотя встречаются и отступления от них. С легкой руки Н. Ильина летописные свидетельства о причастности Святополка Владимировича к смерти своих братьев Бориса, Глеба и Святослава были поставлены под сомнение. Отдав предпочтение известиям Эймундовой саги, к тому же не подвергнув их критическому анализу, Н. Ильин пришел к неожиданному выводу, что в этих кровавых междукняжеских разборках небезгрешным был и Ярослав Мудрый.
В наше время, когда история стала в значительной мере уделом дилетантов, не обремененных ни знаниями, ни методикой анализа древних источников, ни ответственностью за сказанное, ниспровержение авторитетов и хрестоматийных положений стало их «любимым занятием». Удивительно, но новоявленным «правдолюбцам» предоставляются целые газетные полосы, они с идейностью неофитов излагают откровения по радио и телевидению. При этом нередко покушаются даже на святая святых отечественной истории.
Как-то автору этих строк довелось посмотреть передачу второй программы украинского телевидения, в которой киевский журналист просвещал многомиллионную аудиторию: дескать, убийцей князей Бориса и Глеба был не Святополк, как считалось ранее, а Ярослав Мудрый, который и мудрым, собственно, не был. Таким его сделали его историографы. Поразительно, но ведущий программы с неподдельным интересом внимал этим эпатажным россказням, как будто ничего не ведал ни о Софии Киевской, построенной Ярославом, ни об основанной им библиотеке, ни о том, что королевские дома многих европейских стран почитали за честь породниться с этим киевским князем.
