— Понимаешь, Андрей, — в голосе Крепышина проступили нотки душевной искренности, — с давлением нелады. Как бы меня наш судовой док не выбраковал.
— У вас давление?! — изумился Смолин. — Каждое утро запросто бросаете в небо двухпудовую гирю. И вдруг давление!
Крепышин значительно повел квадратным подбородком.
— Гиря — это одно… А спуск в батискафе на глубину сто метров совсем другое. Потом у меня в некоторой степени вестибулопатия.
— Чего? — не понял Чайкин.
— Вестибулопатия — нарушение вестибулярной системы, — объяснил Смолин и бросил сочувственный взгляд на Крепышина: — Надо же! Не повезло вам!
— Да уж где там! — Крепышин, печально поджав губы, поплелся прочь, вяло выбрасывая вперед мощные, оголенные шортами ноги.
После пробного технического спуска первым научным наблюдателем на борту «Поиска» оказался Рустам Мамедов, начальник геологического отряда, присланный в экспедицию из Бакинского горного института. Это был крупный полноватый усач, с незатухающим огнем в глазах, который находился в постоянном противоречии с его непоколебимым спокойствием, выдержкой и поразительным немногословием, — за весь рейс Смолин не слышал от него и трех фраз, произнесенных вместе.
Мамедов провел на дне положенные ему два часа и, выпрыгнув из моторки на площадку лацпорта, широко разводя руки, выдохнул:
— Я такого нагляделся!
При этом вид у геолога был почему-то потерянным и смущенным, словно он попал на дне в какую-то сомнительную историю. Примерно в таком же состоянии прибыли и два других научных наблюдателя. Последним в этот день ушел на дно сам Золотцев. Когда два часа спустя он вернулся, то, ступив на палубу «Онеги», достал из нагрудного кармашка тенниски очки, медленно водрузил их на нос, потом внимательно и как бы недоверчиво оглядел стоявших на площадке лацпорта и произнес:
— М-да…
Торопливой походкой, шлепая босыми пятками по доскам палубы, он отправился в свою каюту, и даже спина его выражала недоумение.
После ужина Золотцев собрал совещание. Были приглашены начальники отрядов, те, кто участвовал в погружениях, пригласили и иностранных коллег. Совещание проходило в помещении конференц-зала, который, несмотря на претенциозное название, был невелик и не мог вместить всех желающих, потому что по судну уже распространилась весть: на дне «что-то» нашли!
Участники погружений поочередно докладывали об увиденном, каждый как умел пытался изобразить мелом на грифельной доске то, что его поразило. Все рисовали почти одно и то же: крепостные стены, каменные лестницы, циркообразные сооружения и неизменно «комнаты». «Комнаты» видели все — вырубленные в скалах четырехугольные пространства, с полом, стенами, только без крыши. «Комнаты» поражали правильностью и точностью геометрического рисунка.
— Что это? Что? — недоумевал Золотцев, обращаясь к сидящим в зале, и создавалось впечатление, что он не так уж и рад этой взбудоражившей всех неожиданности.
— Может быть, все-таки Атлантида? — решился высказаться Чайкин.
Золотцев поднял руку:
— Не будем торопиться с выводами, друзья! Считайте, что сейчас просто предварительный обмен информацией. Без выводов!
Ближе всех к грифельной доске сидел Клифф Марч. Перед ним на столе лежал блокнот, и он старательно перерисовывал в него то, что изображали мелом на доске.
Сидевший рядом со Смолиным Мосин забеспокоился:
— А вдруг мы в самом деле открыли Атлантиду? А американец тут как тут — и воспользуется. И мы лишимся приоритета.
В соседнем ряду сидел Ясневич, и чуть приметная ироническая улыбка тлела на его губах все время, пока шло совещание. Он-то был уверен: Атлантиды нет! И быть не может.
Утром перед завтраком позвонил Золотцев.
— Поверьте, Константин Юрьевич, после вчерашнего совещания я в некотором смятении. Поэтому лично вас, голубчик, буду просить участвовать в научной экскурсии на дно, — сказал он. — Пускай на все это взглянут самые мудрые глаза в нашей экспедиции.
Золотцев откровенно льстил Смолину. Вот бедняга, столкнулся с тем, что выходит за пределы запланированного, и сейчас полон сомнений. А вдруг в самом деле Атлантида? Куда ее девать, если в плане поиск исчезнувших цивилизаций не обозначен, как не обозначен в плане и спаркер фантазера Чайкина. Но от спаркера можно отмахнуться, мол, денег нет. А от этой чертовой Атлантиды не отмахнешься — сама полезла в иллюминаторы «Поиска», как подколодная змея.
