— Если невозможно остаться на этом судне, то он в первом же порту сойдет. Только, пожалуйста, не выгоняйте!
Капитан скривил губы:
— Не выгоняйте! Куда мы его выгоним? За борт, что ли?
Задумчиво пощипал подбородок и, не глядя на Лукину, бросил:
— Спросите, есть ли у него документы.
Документ оказался: затертая картонка с вязью арабского рукописного текста и без фотокарточки. В сумке, которую обнаружили за ящиками на корме, лежала старенькая, но чистая рубашка, трусы, пара еще одних дырявых носков, пачка жвачки и потертая цветная фотография, с которой почему-то испуганно взирали большие темные и четкие, как пуговички, зрачки в широко раскрытых глазах немолодой женщины.
— Кто это? — спросил капитан, повертев в руках фотографию.
— Говорит, что это его мать, — объяснила Ирина.
— Можно мне взглянуть?
Мосин потянулся к фотографии, внимательно посмотрел, передал Золотцеву, тот, посмотрев, в свою очередь, передал старпому.
Снова за столом воцарилось молчание. Смолин обратил внимание, как крепко сцеплены и напряжены пальцы лежащих на столе капитанских рук. Вдруг пальцы разжались, и капитан обеими ладонями прихлопнул стол.
— Все! Обратно в Танжер! Подготовьте властям радиограмму!
Золотцев встрепенулся:
— Евгений Трифонович, побойтесь бога, мы ведь уже столько миль отмахали!
— Сто пятьдесят, — мрачно уточнил Кулагин.
— Может быть, мы его в море передадим на какое-нибудь судно? — неуверенно предложил Золотцев. — Или на обратном пути…
Капитан качнул головой:
— Идем в Танжер! Сдавать никому не можем. Никто беглеца у нас не возьмет. Держать на судне не имеем права. — Бунич скосил глаза на марокканца. — А вдруг он уголовник и его разыскивает полиция? Или больной? Не хватает мне на судне еще и эпидемий! Ко всему прочему!
Капитан встал, и было ясно, что это приказ, который обсуждению не подлежит.
Старпом враждебно взглянул на марокканца.
— Выбросить бы тебя, охламона, за борт! Столько горючего по твоей милости в воздух пустили! Со всеми потрохами не стоишь этого.
И, резко отодвинув стул, встал вслед за капитаном. Марокканец что-то быстро испуганно залепетал Лукиной.
— Говорит, если его отправят обратно в Танжер, то там непременно посадят в тюрьму, — перевела Ирина.
Капитан задержался у двери, постоял, словно в раздумье, обернулся к сидящим за столом.
— Накормите его. И как следует!
Когда он ушел вместе со старпомом, Мосин спросил Лукину:
— Сколько парню лет?
— Восемнадцать.
— Моему младшему братишке тоже восемнадцать, — Мосин вздохнул. — А как его зовут?
— Махмуд.
Мосин снова вздохнул, помолчал, наморщив лоб. Потом поспешно вытащил из кармана пачку сигарет, протянул марокканцу.
Тот торопливо взял сигарету, прикурил от пламени протянутой Мосиным зажигалки, жадно затянулся. У него были длинные смуглые пальцы с ярко-белыми красивыми ногтями — с такой-то рукой пианистом быть! И вдруг улыбнулся широко, ясно, доверчиво, словно решив, что теперь все с ним будет хорошо.
— Шукран.
Мосин положил перед ним всю пачку: бери!
— Шукран! — снова повторил Махмуд.
За иллюминаторами шумел океан, но уже громче и тревожней, чем прежде, судно стало бросать на волне по килю, на палубы летели из-под форштевня брызги — ветер теперь был лобовым, «Онега» шла обратно в Танжер.
Перед завтраком возле конференц-зала, где под присмотром подшкипера Диамиди сидел беглец, то и дело останавливались любопытные, заглядывали в раскрытую дверь, некоторые пытались заговорить с марокканцем. Заглянул сюда и Смолин. На столе перед Махмудом была расстелена клеенка, на ней стояла глубокая пиала с половником и пустая, в желтых подтеках жира, тарелка, а рядом подносик с горой пирожков — вчера на ужин были пирожки с мясом. Значит, кормили, как велел капитан, досыта. То ли от еды, то ли от усталости, а может быть, от переживаний, которые на него свалились, марокканец разомлел, обмяк на стуле, зрачки у него стали тяжелыми, словно вот-вот выпадут на стол, как камешки. На любопытствующих почти не реагировал. Оживился лишь при появлении Смолина. Поднял подбородок, бросил на вошедшего долгий грустный взгляд и со слабой улыбкой раздвинул руки в стороны в жесте безнадежности: вот, мол, такие дела. Не повезло!
