О чем только не писали в газетах — о путешествиях и великосветских свадьбах, морских катастрофах и забастовке наложниц низама хайдерабадского, неожиданной победе немолодого английского боксера над молодым итальянцем, самоубийстве известной эстрадной певички в Канаде и аресте торговцев марихуаной в Венесуэле. Но больше всего о войне, опять же о речи президента США и советском ответном заявлении, и хотя тон всех этих писаний был хлестким, за ним угадывались тревога и неуверенность в делах завтрашнего дня.
Через час бесшумно распахнулись двери лифта и в вестибюле появился Ясневич.
Он принес хорошую новость: звонил из посольства Юрчик, приглашает Смолина и Лукину в римскую филармонию на концерт Елены Образцовой — сейчас в Риме ее гастроли. В шесть вечера он будет ждать Смолина у стелы на площади перед собором святого Петра. А они — Золотцев с Ясневичем — должны ехать в университет на новые переговоры, по пути заберут в посольстве капитана, а после переговоров отправятся прямиком в Чивитавеккья.
— Увы, дела, дела! — вздохнул Ясневич.
Было решено, что Смолина с Лукиной отвезет к «Онеге» другая машина, ее пришлют к филармонии.
— Вот номер машины, черный «ситроен». — Ясневич протянул листочек бумаги. Помедлил. — Как-то боязно отпускать вас одного…
— А вы не бойтесь, Игорь Романович! Кому я нужен?
— Да ведь вы сами слышали — терроризм… — грустно вздохнул Ясневич.
Ничего нет приятнее, чем бродить одному не спеша по такому городу, как Рим. Казалось, оживали перед ним строки и картинки из давних школьных учебников, из книг, запоем прочитанных в юности. На римских бульварах пахло ранней сиренью. Кривая улочка вывела его на светоносный простор, он глянул за каменный парапет — внизу медленно катил темные воды Тибр. Отсюда, от набережной, недалеко до знаменитого фонтана Треви, — так объяснил ему какой-то старик, с превеликим трудом подбирая английские слова. Фонтан нашел быстро. Но подойти поближе к нему оказалось нелегко, плотным кольцом окружали его туристы, каждому хотелось бросить в воду монету, чтобы, как сулит примета, снова побывать в Вечном городе.
«Какая ерунда, — подумал Смолин. — Бросай не бросай — вряд ли когда-нибудь снова окажешься в Риме». И все-таки не удержался — бросил отечественный гривенник, завалявшийся в кармане.
Надо бы побывать еще на Площади Испании, на Авентинском холме, а потом спокойно побродить под сводами собора святого Петра, самой знаменитой римской достопримечательности. Но время пролетело незаметно, и на соборную площадь он пришел как раз к шести.
Юрчик появился у стелы вместе с Лукиной и полноватой, болезненного вида женщиной, которая сразу же пожаловалась на жару, на автомобильные пробки на дорогах, на невероятное нашествие на Рим бесцеремонных иностранных туристов. Юрчик представил ее: «Моя супруга», и лицо его при этом притухло.
— Ну как вам наш собор? — устало спросила женщина.
— Я его еще не успел посмотреть.
— Да вы с ума сошли! — возмутилась она. — Не посмотреть святого Петра! Бегите немедленно!
Она перевела взгляд на мужа:
— Сколько мы можем подождать?
— Двадцать минут. Не больше.
— Бегите! — приказала женщина.
И Смолин побежал. Он пробился сквозь толпу, которая текла двумя потоками, вовнутрь и изнутри, ворвался под своды собора и замер от неожиданности: какой поразительный простор, какое раздолье для света, воздуха и звука! Казалось, мягко сходящиеся над головой своды поднимаются в заоблачный мир…
Что можно увидеть за двадцать минут! И все же он успел посмотреть старинные фрески на стенах, через головы толпы бросить взгляд на мраморный шедевр Микеланджело — богоматерь с телом снятого с креста бога-сына, оценил торжественную роскошь амвона. Услышав за спиной резкий говор, непривычный для европейского слуха, Смолин оглянулся и увидел группу японских туристов, напряженно внимающих каждому слову экскурсовода о чужом святилище… «Мир неделим», — подумал он.
Ровно через двадцать минут Смолин подошел к ожидавшим его спутникам.
В машине ему предложили место рядом с Ириной на заднем сиденье. Она открыла сумочку и протянула конверт:
