— Это для вашей школы, комрид, и для дочки мадам, — сказал Филипп, кладя ракушки на стол. Он впервые назвал Смолина товарищем, а то все «сэр» да «сэр».
Подарок был царским.
Смолин набрал номер телефона Лукиной.
— А у нас гости, — сообщил он. — Девочки, которых ты пригласила, и их папа.
— Бегу! — крикнула Ирина.
На стене каюты висела карта мира. Филипп уставился в нее восхищенным взглядом.
— У… У… До чего же велик мир! — выдохнул шумно. — И сколько же в нем воды!
Обернулся к старшей дочери:
— Элен, покажи, где наша Гренада.
Элен показала.
— Это всего-то! — изумился рыбак. — Как будто муха на карте напачкала. А где Америка?
Элен показала Америку.
— Велика! — Филипп причмокнул губами, серьезно, в раздумье склонив голову набок. — Ну точно скала нависает над нашим морем!
Бросил короткий взгляд в сторону Смолина.
— Здесь многие толкуют, что американцы надумали на нас напасть. Может быть такое?
— Не знаю. Не хочется верить.
— И я не верю. Зачем им Гренада? У них самих такая громадная земля. Сдались им наши горушки! А наши пляжи они и так обжили. Одни американцы на пляжах. Мы купаться и загорать не любим. Нам загорать ни к чему… — Он густо рассмеялся, похлопав себя по темной и грубой, как голенище сапога, щеке.
Ирина пришла в восторг, увидев девчушек:
— Нет! Нет! Сейчас никаких осмотров судна! Сейчас время обеда, и я уже приготовила места за столом.
В столовой на юных гренадок со всех сторон бросали любопытные взгляды, и глаза у людей светлели при виде того, как дети наворачивают борщ, как их крепкие зубы впиваются в куски антрекота, а щеки при этом лоснятся от удовольствия.
— У нас с мясом всегда было туго, — пояснил Филипп, который в еде проявил достойную сдержанность, но вдохновенное лицо его говорило о том, что получает удовольствие не меньше, чем его дочери. — Мясо для нас еда редкая.
Наблюдая за своими гостями, Смолин подумал, что, если бы за весь рейс не сделал ничего путного, а вот просто однажды накормил досыта этих четверых полуголодных людей, простодушных, искренних, как сам мир, в котором они существуют, он бы считал, что отправился на край света не зря.
Через час они расстанутся и уже никогда не встретятся, но, должно быть, ни он, ни Ирина, ни их неожиданные гости не забудут эти минуты, когда люди встретились с людьми — с доверием и добротой.
После обеда Смолин повел гостей осматривать судно. Показывал лаборатории, вычислительный центр, разрешили им заглянуть даже в машинное отделение и в ходовую рубку. Филипп притих, преисполненный впечатлениями. В ходовой рубке, пораженный обилием приборов на пультах управления, взглянув на Элен, назидательно бросил:
— Вот что значит наука!
Когда прощались на причале, к судну неожиданно подкатила знакомая бежевая «тойота», и из нее вышел Гарри Бауэр. Увидев Смолина, он прямиком направился к нему. На ходу бросил цепкий, оценивающий взгляд на Филиппа, на Ирину, потом на борт судна, из-за которого свешивались головы свободных от вахты любопытствующих, и пригласил Смолина отойти в сторонку.
— Здесь, в порту, в конце пирса, — сказал он, понизив голос, — есть барчик. Почему бы нам не пропустить на прощанье по кружке пива?
Смолин растерялся:
— Но, видите ли, я провожаю гостей… А к тому же всего час до отхода…
Светлые зрачки американца металлически блеснули, и голос потвердел, отвергая всякие возражения.
— Нам нужно с вами выпить по кружке пива! Понимаете? Н у ж н о! — Он снова бросил взгляд в сторону судна. — Речь идет о серьезном. Но здесь, на виду у всех, говорить ни к чему. Вы понимаете?
— Понимаю… — неуверенно пробормотал Смолин.
Он торопливо простился с Филиппом и девочками, оставив их на попечение Лукиной, и, полный сомнений, сел в машину к американцу. Через несколько минут они уже расположились за столиком бара, который прятался в тени тростникового зонтика, торчавшего среди кустов, как гриб.
Бауэр сам взял у бармена две стеклянные кружки янтарного пива, одну поставил перед Смолиным, другую приподнял:
— Счастливого пути!
Крупным глотком опустошил кружку на добрую четверть, тыльной стороной ладони отер губы и тихо произнес:
