— Доброе утро! Буря кончилась? — Ирина приподняла голову, посмотрела на диванные подушки, разложенные на полу. — Я согнала тебя с койки? Бедненький! Прости.
— Ничего… — Он улыбнулся ей.
— Ты спал?
— Конечно.
— Страшная ночь была, правда? Первый раз в жизни такое.
— Я тоже ничего подобного не испытывал.
Он собрал с пола подушки, водрузил их на диван. Она молча следила за его работой.
— Скажи, ты в самом деле заказывал радисту «Изабэль»?
Смолин почувствовал, как кровь ударила ему в лицо.
— Да что ты! Это Моряткин мне навязал! Настоящий пират!
— А…
Он машинально передвигал на диване подушки, словно их расположение имело для него какое-то значение.
— Отвернись! Я буду вставать! — приказала Ирина.
Пришлось отправиться к иллюминатору и снова без интереса взирать на присмиревший океан. Странно, почему нужно отворачиваться, ведь спала-то она в одежде… Он услышал, как сухо зашуршали ее волосы под гребнем. Причесывается у зеркала, которое над умывальником. Вот почему было велено отвернуться: причесывание у женщины — интимный акт. Щелкнула заколка, скрепившая пучок волос, — туалет завершен.
Голос Ирины прозвучал деловито и даже холодновато.
— Спасибо за приют!
— Не стоит! — сказал он, оборачиваясь. — Я рад, что мог быть тебе полезным.
Смолин невольно ею залюбовался. После сна лицо посвежело, глаза полны света, аккуратно причесанная, складненькая, юная — как школьница! Словно и не было вчерашнего шторма и в нем ее перекошенного ужасом лица.
Она коротко засмеялась:
— Ну и оборотик: «Мог быть полезным». Дипломат! Это ты здесь, за границей, стал таким?
— Обстоятельства научили.
— Ну, я пошла… — Но не сдвинулась с места, и Смолин понял: что-то еще хочет сказать.
— Ну! — помог он ей.
— Костя! Я надеюсь… ты поймешь все правильно.
— Я все понимаю, — сказал он, намеренно глядя в сторону. — Могла бы мне об этом и не говорить.
— Извини!
Он кивнул и молча раскрыл перед ней дверь.
Оставшись один, постоял посреди каюты, тупо глядя в пол, потом рухнул на койку, еще хранившую тепло ее тела, и чуть не застонал от тоски и бессилия.
«Внимание! Всем начальникам отрядов явиться в каюту начальника экспедиции в шестнадцать ноль-ноль. Явка обязательна».
Объявление по радио повторили трижды, и Смолин понял, что случилось нечто серьезное.
В четыре собрались все приглашенные. Вместо выбывшего Файбышевского маленький отряд медиков-биологов представляла Лукина. Американцев, которые приглашались на все научные совещания, на этот раз не было.
За столом рядом с Золотцевым сидел капитан. Лица у обоих были хмурые, а у Золотцева особенно, и стало окончательно ясно: дурные вести!
Когда последней явилась Доброхотова и все оказались в полном составе, Чуваев, который, судя, по всему, уже знал о причинах сбора, сказал:
— Надо и америкашек позвать! Пускай поприсутствуют. Пускай в глаза нам взглянут.
По этой фразе, по тону, с которым она была произнесена, особенно по пренебрежительному «америкашек», уже никто не сомневался: дело касается предстоящего сотрудничества с американцами. Что-то сорвалось.
— Правильно, — решительно поддержал Чуваева Шевчик. — Пускай придут! Мы найдем, что сказать им!
Но Золотцев с сомнением покачал головой:
— А надо ли, друзья мои? Надо ли с ними конфликтовать? Те, кто у нас на борту, люди вполне положительные.
— Это только так кажется, — проворчал Чуваев. — Все они одним миром мазаны.
— Ни к чему их звать! — заключил Бунич. — У нас здесь не митинг для киносъемок.
Он метнул взгляд в сторону Шевчика:
— Делом надо заниматься. А не ерундой!
Чуваев недовольно покосился на капитана, но промолчал.
— Так что начнем, пожалуй, — мрачно произнес Золотцев.
Он коротко информировал о случившемся. Сегодня ночью Марч связывался со своим центром в Норфолке. Ему сообщили, что два американских корабля науки уже находятся в заранее определенном для встречи с «Онегой» месте. Но по требованию вашингтонской администрации предстоящая совместная работа полностью отменена. Американские корабли будут выполнять намеченную программу в том же самом регионе, но без сотрудничества с «Онегой». Один из кораблей примет на борт двух граждан США и гражданина Канады, которые находятся на русском судне. Просят выйти на связь, чтобы договориться о точке, где будет совершена пересадка.
