– Легко! – поддержала я инициативу.
Кто-то уже нашел соответствующую музыку, мы вышли на середину площадки, встали в начальную позицию, глядя друг другу в глаза… и понеслись в горячем, обжигающем танце. Я летала по танцполу и думала, как бы эротично и страстно получился бы этот танец у нас с Красниным!
В последнем движении я выгнулась назад, немного не достав головой до пола и закинув свою ногу на ногу партнера, поддерживаемая сильной рукой капитана за талию.
Мы сорвали овации!
Народ хлопал, кричал «Браво!» и просил бисировать. Мы сделали классический поклон с переходом партнерши с одной руки на другую партнера и с ее глубоким приседанием на одно колено. Бисировать отказались, так как праздник сегодня не наш, а Трофимова.
Он и поспешил этим обстоятельством воспользоваться и тут же пригласил меня на следующий танец. Увы, Олег Александрович танцором не был, но вполне живо перемещался по площадке, при этом не переставая говорить обо всем – о неожиданном таком прекрасном празднике, который ему устроили, о том, что сам бог, а не министерство какое-то послало им меня, о том, что я необыкновенно талантливый фотограф и он надеется получить фантастический отчет об экспедиции в фотографиях, и знает, сколько стоит моя работа, и от этого она становится вообще бесценной… и еще что-то говорил, я уже и не слушала.
Гости немного отдыхали перед следующим театральным выступлением и ожидаемым тортом после него, и, как обычно в таких случаях, при паузах, возникающих за столом, все разбились на болтающие группки, кто-то покурить вышел, тоже компаниями, кто-то в туалетные комнаты отлучился – обычное течение банкета.
Вот рабочий завода, скажем, или водитель автобуса за праздничным столом, приняв пару рюмочек, в такие вот перерывчики о чем говорят? О политике, ругают правительство и дают советы, как правильно руководить страной, о женщинах, сплетничают о знакомых и друзьях, о футболе. Но они же никогда не говорят о своих станках и автобусах и не несут работу на дом. А наши ученые, выпив-то по граммульке, и в застольный праздник говорят только о науке! Они свои станки и в пир, и в мир, и в добры люди тащат. Они вообще без своей науки не живут!
Поэтому я подсела к ребятам-телевизионщикам, и мы с ними о нашем профессиональном поболтали – кто что отснял, кто какие удачные кадры словил, когда они думают показывать их в эфире, а я на выставке и в альбомах, планами поделились.
И тут объявили продолжение выступления, курильщики, выходившие на палубу, быстренько вернулись, и посещавшие туалетные комнаты подтянулись, все принялись рассаживаться за столами, я тоже пересела на прежнее место, но Краснина рядом не обнаружила, а нашла его взглядом стоящим возле Трофимова и о чем-то с ним беседующим.
Свет в зале, как в театре, постепенно притушили до еле теплящегося, оставляя ярко освещенной только сцену, на которую уже выходили выступающие, и в этот момент, обдавая мое ухо горячим дыханием, Павел Андреевич, оказавшийся сзади моего стула, наклонившись ко мне, прошептал:
– Идем со мной! – и нежненько подхватил меня под локоток, помогая подняться.
Нет, я встала без споров и шумных выступлений, я даже проглотила, чуть не подавившись, естественный вопрос «Куда?» и сопутствующий вопрос «Зачем?».
Но уже динамики разносили громкие голоса выступавших, зрители отвечали взрывами смеха и аплодисментами, а мы, не замеченные никем, вышли на палубу через дверь, которая находилась прямо за нашими местами за столом.
– Теперь можно спросить? – притормозила я и слегка «наехала».
– Потом обо всем спросишь, – взял мою ладонь в свою руку Краснин и куда-то меня потащил за собой. – Идем.
Через эту палубу мы обогнули кают-компанию, вышли к центральному входу в нее, свернули на лестницу, вернее трап, так это на кораблях называется. По трапу спустились на этаж ниже к жилым каютам, миновали коридор и вошли в одну из них. И только теперь я поняла, что мы оказались в каюте, которую занимал Краснин с Трофимовым.
Уже половина экспедиции позади, а я и не знала, где находится каюта наших руководителей, и ни разу тут не была.
