Другой декабрист, Никита Муравьёв, в своём проекте конституции оговаривал, что "евреи могут пользоваться правами граждан в местах, ныне ими заселенных, но свобода им селиться в других местах будет зависеть от особых постановлений Верховного народного веча"73.
Между тем внутренняя кагальная организация еврейского населения в России многими способами и усилиями сопротивлялась вторжению государственной власти и всяких внешних веяний. И - как на это взглянуть. С точки зрения ортодоксально-религиозной, как объясняют некоторые еврейские авторы: пребывание в рассеяньи есть историческое наказание Израиля за прошлые грехи. И надо пережить это рассеянье так, чтобы заслужить от Господа прощение и возврат в Палестину. А для этого - надо неукоснительно жить по Закону и никак не смешиваться с окружающими народами, в этом и испытание.
А для либерального еврейского историка начала XX века: "Господствовавший класс, не способный на созидательную работу, чуждый духу эпохи, направил свою энергию на то, чтобы оградить окаменелую религиозно-национальную жизнь от ударов времени - извне и извнутри". Кагал сурово подавлял даже самые слабые голоса протеста. "Культурно-просветительная реформа, намеченная Положением 1804 года, сводилась к тому, чтобы внешне несколько сгладить религиозно-национальную отчуждённость евреев, не прибегая к принуждению и даже "щадя самые предрассудки" их"; "эти постановления сильно встревожили кагал... в них гнездилась угроза для его господства над народом", а особенно чувствительным для кагала изо всех пунктов Положения было "запрещение предавать ослушников херему"; да строже того: "чтобы держать народ в рабском подчинении веками сложившемуся общественному укладу, нельзя было допустить даже перемены одежды"74. Но нельзя отрицать, что кагалы имели и разумные для еврейской жизни регулирующие права, как например правило казаки - дозволять или запрещать отдельным членам общины брать данную аренду, избирать данное занятие, чем пресекалась чрезмерная внутриеврейская конкуренция75. "Не нарушай межи ближнего твоего" (Втор. 19-14).
В 1808 неизвестный еврей анонимно (опасаясь расправы от кагала) передал министру внутренних дел записку "Некоторые замечания касательно благоустройства евреев". В ней он писал: "Многие не почитают священными бесчисленные обряды и правила... отвлекающие внимание от всего полезного, отдающие народ в рабство предрассудкам, отнимающие по своей многочисленности большую часть времени, лишающие евреев "удобности быть хорошими гражданами"". Он указывал, что "раввины, в своих интересах, опутали жизнь сетью постановлений", в их руках сосредоточились и духовная, и законодательная, и полицейская власти, и вот "именно изучение Талмуда и исполнение обрядов, как единственное средство отличиться и приобрести благосостояние, стали "главнейшей мечтою стремлений евреев""; и хотя Положением "правительство и ограничило права раввинов и кагалов, но "дух в народе остался прежний"". Автор записки считал "раввинов и кагал виновниками народного невежества и нищеты"76.
Другой еврейский общественный деятель, Гиллер Маркевич, выходец из Пруссии, писал, что члены виленского кагала при содействии местной администрации подвергали суровым преследованиям каждого, кто раскрывал их противозаконные действия; лишённые теперь права херема, они своих разоблачителей держали ""долгое время в тюрьме... Буде же кто... находил способ из тюрьмы... писать вышнему правительству, того уже посредством служителей отправляли без дальних околичностей на тот свет"; когда ж подобные преступления обнаруживались, члены кагала тратили крупные денежные суммы, чтобы затушить дело". И Ю. И. Гессен считает, что это сообщение "не голословное, справедливо в той или иной степени и по отношению к другим кагалам"77. Примеры прямых убийств по велению кагала мы находим и у других, еврейских историков.
А оттого что кагалы, в противостоянии мерам правительства, более всего опирались на религиозный смысл своих действий, "кагально-раввинский союз, стремясь удержать в своих руках власть над массой, заверял правительство... будто всякое деяние еврея подчинено тому или иному религиозному требованию; роль религии преувеличивалась", - от этого "в бюрократических кругах господствовал взгляд на евреев не как на членов различных социальных групп, а как на крепко спаянную... единицу", отчего и пороки и проступки отдельных евреев объяснялись не частными в каждом случае причинами, а "якобы противонравственною основою еврейского вероучения"78.
