— Мы вышли из дома? Неужели климат настолько изменился?
— Нет, это внутренний парк. Солнце и небо — имитация. Все дома имеют внутренние парки, и все парки тропические или субтропические.
— Почему? Я понимаю, если на севере. А где-нибудь в тропиках интереснее было бы иметь северный лес.
— Так парки должны быть вечнозеленые. Нет смысла держать парк под снегом полгода.
Сбоку от дорожки Никита увидел полянку, на которой резвились несколько малышей. Их мамы оживленно беседовали, сидя тут же на траве. Дорожка привела к скале, которая стала видна из-за завесы листьев только за несколько шагов. Скала была не отвесной, с крупными выступами — почти ступеньками, поросшая кустами и деревцами. Подниматься по ней было лишь немногим сложнее, чем по лестнице, но гораздо приятнее: имитация неба и солнца была очень искусной, а растительность настоящей, что создавало полное ощущение природы. На середине подъема Аня остановилась и показала Никите висящих на невысоком деревце летучих лисиц.
— Они обычно здесь отдыхают. Я порой ношу для них манго, а они берут из рук.
Остроухие, пушистые, почти собачьи мордочки с огромными тревожными глазами, торчащие из зловещих кожано-шипастых плащей, были очень забавны. Никита никогда не видел летучих лисиц живьем и так близко.
— Здесь не только парк, но и зоопарк.
— Да, в каждом таком парке собраны растения определенного района, а также мелкие звери, птицы и насекомые. Конечно только те, которые не доставляют неприятностей людям. Звери и птицы ручные. Детям очень нравится.
— А звери не разбегаются по дому?
— Входы пропускают только людей. Правда изредка действительно кто-то убегает. Я видела в одном из ресторанов попугая какаду. Он спускается на стол и требует угощения, а то и сам прямо из тарелки тащит. Очень смешной. Прижился, решили его не возвращать обратно.
— Много таких парков?
— В каждом доме десятки. Правда площадь каждого парка невелика. А по высоте несколько жилых этажей, так что часто делают входы на разных уровнях и скальные дорожки для спуска и подъема.
Подъем кончился, и Никита увидел сверху весь парк. Хотя даже сверху определить границу оказалось не так просто. Стены были невидимы, создавали иллюзию простора. А вот небо и солнце уже не казались настоящими, было видно, что до них не так и далеко. Подъем был не слишком велик, но Никита изрядно запыхался. Аня, такая же свежая и ровно дышащая, как внизу, сказала с улыбкой:
— Тяжело? Мы сейчас на километр выше уровня лаборатории, вот тебе воздуха и не хватает. А я здесь живу, привыкла. И ты привыкнешь к перепадам давления.
— Хорошо, что только на километр.
— До двух километров ничего страшного. А дома большей высоты не строились, в них пришлось бы герметизировать верхние этажи.
После короткого перехода по коридору Аня привела Никиту к открытой двери, над которой Никита прочитал: «Gжеlь».
— Если дверь открыта, то войти может каждый. А если закрыта, то только приглашенным, — объяснила Аня.
Зал ресторана был ярко освещен. Стены покрывали изразцы, расписанные причудливыми птицами и цветами. По ним вился живой плющ с синими и розовыми граммофончиками. Центр зала был пуст, столики стояли в нишах стен. Аня с Никитой подошли к одному из самых маленьких и сели на деревянные резные стулья.
— В твое время праздники отмечали за столом с большим количеством еды и вина. Будем праздновать привычным тебе образом, чтобы переход к новому миру стал для тебя легче.
— А сейчас не так?
Аня рассмеялась: — Вообще-то точно так же, люди не сильно изменились. Давай, заказывай, что ты хотел бы получить?
— А что можно? Здесь есть меню?
— Меню? А, поняла. Есть, но во-первых, тебе не понятное, во-вторых, слишком обширное. Ты фантазируй, скажи, чего тебе хотелось бы, а я посмотрю, что можно получить взамен того, что ты заказал.
Никита рассмеялся: — Вот так и заказывай. Ладно, попробую. Мне бы для начала бутылочку Дон Периньона 86-го года, омара и… не знаю. На твое усмотрение.
— Ладно, посмотрим, что можно сделать. А что такое Дон Периньон?
— Вино. Шампанское. Или теперь не пьют вина?
— Пьют, пьют.
Аня сказала несколько слов, в ответ послышался голос Эрика. После короткого разговора она сказала:
