В субботу мой любимый снова притащил картину. Не могу сказать, что меня это порадовало. Но когда он разворачивал рулон, я почувствовала странное нетерпение: что на ней?
– С этим нужно что-то делать… – говорил муж, разглядывая полотно. – Это же великолепно! Снова выменял на бутылку! Представляешь?! А он бы мог выставляться за границей. Пропащий человек, так его жаль. Живет, как собака. В следующий раз заплачу ему как следует. Хотя он много не берет – только водкой…
Вот так у нас на стене появилось пять картин. Тот же простой карандаш, те же (и всякий раз – неповторимые!) переплетения линий… Я проводила перед ними часы, и если бы меня спросили, что я вижу, назвала бы множество вещей: нож, часы, глаза, тела, купола церквей, рыбы, птицы, проращенные зерна, комки земли, мозг, внутренности, овощи, звезды, рот, зубы, клыки, копыта, шерсть, дым, апокалипсис…
Меня больше не волновало то, что я не приготовила ужин или не причесалась. Часто я до самого вечера оставалась в халате, накинутом на ночную сорочку…
…Луч лунного света похож на нож. Он проникает сквозь шторы на окне, будто распарывая их, и мне так хочется взять его в руки. Ощутить вес. Ножом можно распороть любую ткань – он не причинит боли. Нужно только незаметно пробраться на кухню, вытащить его из деревянной подставки. Тихо… Глаза можно не раскрывать – и так видно. Ладонь скользит по стене, в другой – приятная стальная тяжесть лунного луча. Им можно наполнить себя. Подумать только: одно движение – и ты, открывая себя, как ключом, видишь, что там, внутри тебя – один лишь свет…
Но почему от него так больно?
Кто-то трясет меня за плечи, голова моя раскалывается. Я вынуждена открыть глаза…
– Дорогая, дорогая! Что с тобой?!
Я вижу его испуганные глаза. Я вижу себя в ночной сорочке(!), босую(!), в коридоре(!), с ножом, мертвой хваткой зажатым в руке!!! Что со мной?
…Я заболела. Это – жар. Может быть, вирус – грипп какой-то, эпидемия. Я лежу в постели, на столике рядом со мной стоит все необходимое, чтобы не вставать. Муж старается вернуться пораньше, приготовить что-нибудь вкусненькое. Мне не хочется выползать из спальни. Теперь я лучше понимаю художника. Я ЗНАЮ, о чем он говорит со мной.
…Я еще не летала. Я прожила столько лет и ни разу не взлетела, чтобы увидеть это переплетение линий СВЕРХУ. Теперь я знаю, откуда их можно увидеть! Как это раньше не пришло мне в голову? Нужно встать. Обязательно нужно заставить себя подняться, подойти к окну. Оно втягивает меня почти так же, как и картины. И если шагнуть за рамку невозможно, то за окно – довольно легко. Я открываю окно. Мне не холодно. Мне весело. Сейчас, сейчас я пойму, что там, в центре завихрений и колец. Глаз? Эмбрион? Райский сад? Еще немного. Полшага.
…Резкий звонок вырывает меня из теплого туннеля. Линии и узоры расплываются, превращаются в бессмысленную кашу. Нужно открыть дверь.
– Ты чего в таком виде? – спрашивает соседка. – Звоню уже полчаса! И что за холодина у вас в квартире?
Старая корова! Какое она имеет право? Я морщусь, как от зубной боли. Меня охватывает новое чувство, которого прежде никогда не было, название ему – гнев. Мне хочется царапаться и кусаться…
Соседка проходит в комнату и закрывает окно. Тоже мне, воспитательница нашлась!
– Что-то ты мне не нравишься, детка! Ну-ка ложись, я тебе малину принесла – сейчас заварю.
У меня на столике есть все – «Колдрекс», «Фармацитрон», «Флюколд»… Малина – это из детства. От малины будет жарко в груди и в глазах… Я пла́чу. Соседка обнимает меня. Сегодня мне не взлететь…
– Я еду в командировку, – грустно сообщил муж. – Как я тебя такую оставлю?..
Мне не хотелось, чтобы он переживал, и я попробовала улыбнуться. Пусть едет со спокойной душой, развеется. Тем более, что ехать нужно в город, где прошло его детство. Мне уже немного лучше. Нет, правда. Я встала и даже попробовала сварить кофе.
Утром он уехал. А я снова слегла. Разве до этой счастливой встречи я не была тут одна? Несколько дней ничего не изменят. Я лягу и буду ждать его. Вообще не выйду из комнаты, ведь тут так уютно и со мной мои гениальные друзья – картины.
