В клинике я соврала (впервые в жизни!), что хочу проведать сестру. Своему спокойствию и решительности удивилась сама. Меня проводили в зал для посетителей (конечно, и тут не обошлось без денег).
Минут пять спустя в комнату вошла женщина – изможденная блондинка в сером больничном халате и войлочных тапочках…
– Ты моя сестра? – спросила она.
Я кивнула.
– Цветы поливаешь?..
Я снова кивнула, потому что не представляла себе, что отвечать.
– Я хочу домой… – вдруг жалобным тоненьким голоском пропела она, не сводя с меня пронзительного взгляда.
– А где вы живете? – решилась спросить я.
Глаза женщины угрожающе сверкнули.
– Ты не моя сестра! Ты не моя сестра! – повторяла она.
– Что с вами произошло?
– Я знаю… – Женщина погрозила мне пальцем. – Ты тоже живешь в галерее… Я поняла. Меня не проведешь!
– В галерее? Где это? – растерянно спросила я.
– Тихо… Это там, – она показала пальцем куда-то вниз. – Там тихо… Они работают очень тихо… К ним не подберешься, но у меня есть ключ…
Я поняла, что разговор не состоится и лучше уйти. Несчастная женщина! Я отдала ей пакет с фруктами. Она вынула апельсин и начала его жадно, как яблоко, грызть.
– Прощайте, – сказала я. – Извините, что побеспокоила…
– Это ОНИ тебя будут беспокоить! Еще как! А ключ – вот он! Возьми, если не веришь… – Оглядываясь на дверь, женщина быстро сняла с шеи потертый шнурок с двумя ключами. – Красивый у меня талисман? – спросила, усмехаясь. – Пойди в галерею. Там тихо… Там – ОНИ. Спрячь – а то отберут!
Я машинально взяла ключи:
– И где же эта галерея?
Женщина быстро назвала улицу. Я едва успела положить ключи в карман, как в зал вошла медсестра.
Уже стоя на пороге, я услышала, как вдогонку мне женщина крикнула, будто мы и правда сестры:
– Не забудь полить цветы!
Ехать или нет, ломала я себе голову. Моя новая знакомая произвела на меня тягостное впечатление. Наверное, когда-то она была красивой, даже красивее меня. А теперь во что превратилась? Был ли в ее путаных словах хоть какой-то смысл? Вряд ли. Меня удивило только одно слово – галерея. Нужно съездить, посмотреть. По крайней мере – полить цветы.
Дом находился в центре города, в его старой части, которую начали застраивать элитными многоэтажками. Я вошла в подъезд. Было темно и сыро. Стала подниматься, хотя не понимала, как буду открывать чужую дверь. А вдруг там кто-то живет? Что я скажу?
На всякий случай несколько раз нажала кнопку звонка. Тишина. Я постучала. Никто не ответил. Хотя мне показалась, что я услышала шорох и звяканье посуды. Я толкнула дверь и… задохнулась…
«Платиновый эгоист»! Я узна́ю его среди тысячи ароматов… Милый мой мальчик… Но почему? Откуда? Неужели запах может храниться так долго? Я почувствовала укол ревности. Но таким одеколоном пользуется много мужчин… Я подошла к закрытой двери, из-под которой пробивался свет. Распахнув ее, на какой-то миг зажмурила глаза: комната была залита ярким весенним солнцем. Когда же глаза привыкли к свету, я увидела… Нет! Нет, этого не может быть!!! Всюду – на столе, диване, креслах – лежали куски ватмана, а на них… Я уже знала, что может произойти просто от одного взгляда на рисунок!
Я стремглав выскочила из квартиры. Вот она – галерея! Нет, скорее – мастерская безумного и в то же время гениального в своем безумии художника. И запах. Мой запах. НАШ запах. И еще – это я тоже запомнила! – знакомый галстук на стуле, старая пестрая сорочка, в которой он был в первый день нашего знакомства, жакет, небрежно брошенный на диван…
Милый мой мальчик… Почему все так?!
Сойти с ума? Броситься в отчаянии под колеса машины? Что? Господи, что? Но ведь я сама говорила, что здоровье у меня крепкое, что я не умру. Когда я это говорила? Кому?
Я остановилась на миг и отдышалась. Нет, я не сойду с ума и не брошусь под машину. Я знаю, что нужно делать. Сейчас же позвоню своему адвокату, пока я жива, пока можно аннулировать завещание. Но сначала – самое главное.
Я поехала домой. За двадцать два года моей жизни не припоминаю в себе такой решительности. Не разуваясь, зашла в спальню и начала сбрасывать завешенные тряпьем рамы. Потом разбила стекло и, нащупав шероховатую поверхность ватмана (руки и щеки мои пылали, будто я выхватывала бумагу из костра!), смяла упругий картон и бросила его в ванну. Чиркнула спичкой. Сгорая, ватман шуршал, будто неведомые существа, жившие в нем, предчувствовали смерть. Последний раз взглянула на клочок, торчащий из огня, – нежная линия будто манит за собой… Я поднесла к нему спичку и плотно прикрыла дверь – пусть горит в одиночестве. Иначе… Иначе я не уверена, что не выхвачу рисунки из огня.
