Вечер был тихим и теплым, от реки тянуло еле заметным ветерком. Свеча, стоявшая в стеклянном колпачке на столике, горела так ровно, что огонек ее почти не колыхался, освещая круг на скатерти и два склонившихся лица.
В Демьянове намечались большие перемены, и беседу пристава со следователем можно было назвать стратегическим совещанием. Исправника, возглавлявшего уездный полицейский аппарат, сместили с должности. Согласно достоверным слухам, тревожившим умы горожан, на место исправника прочили пристава первого участка господина Задорожного.
Отставной исправник, толстый румяный человек с двумя мощными подбородками и богатырскими усами, службой себя особо никогда не обременял, любил после обеда часок-другой соснуть, а потом выйти в шелковом халате с кистями в сад, покуривать трубку и баловаться чайком.
Однако теперь, когда синекура была жестоко вырвана из его рук, да еще и пристав Задорожный коварно метил на его исправничье место, отставник почувствовал непереносимую обиду. Отставной исправник стал писать в уездные, губернские и столичные газеты письма о своих служебных злоключениях, о гнусных интригах врагов и завистников и о несправедливости высшего начальства. Цель, которую он преследовал, была вполне определенной — добиться, чтобы пристав первой части (злокозненный подлец, который, конечно же, и был главной причиной всех бед исправника) тоже полетел со своего места и отнюдь не вверх по служебной лестнице…
Задорожный искал союзников по нелегкой борьбе.
— Ведь что удумал, окаянная душа, — пишет, что я взяточник! Язык его поганый поворачивается этакое-то сказать… Я, конечно, не святой, но ежели что и возьму, так только подарок какой, от чистого сердца поднесенный, чтобы людей не обижать, ну и если они не последнее от себя оторвали. И без всякой для себя корысти порой возьмешь, а чтобы народ не думал, что я высоко возношусь и подарками брезгаю… А чтобы у бедного человека гроши его жалкие отнимать или вымогательствами заниматься — ни боже мой! А вот за исправником всякое водилось — и взяточничество, и вымогательство, и превышение власти… По шапке-то недаром, каналья, получил, а теперь злобой пышет и агнца невинного из себя строит… Все знали, что он брал немерено и все в ценные бумаги вкладывал, а потом купоны с них стриг…
Дмитрий Степанович слушал пристава внимательно и по возможности старался дать ему какие-то советы…
От интриги между исправником и приставом разговор плавно перешел к нераскрытым убийствам женщин.
— Да, Дмитрий Степанович, пока убийца не найден, на повышение по службе рассчитывать не приходится. Если так дальше пойдет, то, того гляди, нового исправника из губернского города пришлют, а мне тоже отставка выйдет за служебное небрежение. Только на вас, голубчик, вся надежда — вы человек молодой, ум у вас бойкий… Уж разрешите вы эту загадку, сделайте божескую милость!
— Ох, Тарас Григорьевич, не дается мне это дело!
— Да как же такое может быть, чтобы не далось? Вы всегда так лихо преступления раскрывали — и убийство купца Ведерникова, и убийство мадам Синельниковой на Святки…
— Да там случаи были простые.
— Ну уж не скажите, простые! Без вас никто бы с ними не справился.
— Вы ведь знаете, у меня и опыта после университета не было, и тогда мне, наверное, случайно повезло с раскрытием. А тут такие изощренные преступления, патологически жестокие, выдают больную психику убийцы…
— Ну так и что, пусть изощренные, все равно ловить преступника надо. Скажите мне как на духу, неужто у вас никого на подозрении нет?
— Конечно же, есть!
— И у меня, Дмитрий Степанович, есть!
— Но ведь на основании наших подозрений арест не произведешь…
— А может быть, рискнем? Посидит в кутузке — покается! Я сам возьмусь признание выбить.
— Тарас Григорьевич, если арест произведен без должных оснований, то и признание, выбитое полицейским приставом, присяжные на веру не примут… Меня еще в университете учили, что подозреваемый не есть виновный, а арест по подозрению в убийстве — вещь серьезная. Улики же совершенно недостаточны.
— А по мне, так подвергнуть его аресту и взять измором. Круглые сутки будем допрашивать, пока не сознается. Самим можно сменяться и отдыхать маленько, а ему спать не давать!
