— Что случилось, Сашенька? — спросил Фёдор Кузьмич.
Вместо ответа девушка упала перед ним на колени и разрыдалась.
— Встань, встань, родная! Успокойся. Расскажи по порядку. Кто тебя обидел?
— Братья! — сквозь всхлипы произнесла она. — Они хотят выдать меня замуж, дедушка. А я не хочу выходить за нелюбимого. Я одного вас в этом мире люблю…
Он помог встать ей с колен. А девушка возьми и бросся к нему на грудь с поцелуями.
— Дорогой мой, родной мой, только ты есть в этом мире для меня. Ты один. И никто более мне не нужен. Не гони меня. Оставь. Буду рабой твоей навеки, — шептала Сашенька.
Фёдор Кузьмич стоял посередине кельи, не проронив ни слова, и только с силой вдавливал в бока сжатые кулаки.
Сашенька понемногу стала успокаиваться. Она опустила глаза вниз и увидела, что из-под длинной рубахи старца натекла лужа крови.
— О Боже! — вскрикнула девушка и отпрянула в сторону.
И только тогда она заметила, что его лицо белее снега, а рубаха на боках вся в кровоподтеках.
— Вы ранены. Но как? — Александра всплеснула руками. — Раны надо перевязать.
Она едва дотронулась до окровавленного места, как старец перехватил её руку и строго, глядя прямо в глаза, сказал:
— Не надо. Сами заживут.
Но Сашенька успела почувствовать под холстом железный пояс. «Он, должно быть, с острыми шипами», — подумала она.
И ей стало так стыдно, что она отпрянула в сторону и закрыла лицо руками.
— По закону Христа человеку следует любить только одного Бога. Люди не должны привязываться к тому, что имеет конец, или смерть. Их сердца должны любить то, что вечно, то есть Бога. Только его одного искать и только ему одному угождать. Грешно и несправедливо иметь сильную привязанность к людям. Господь говорил: «Кто любит отца и мать более меня, недостоин меня!». А теперь уходи. Я должен побыть один.
У калитки Александра обернулась и увидела через окно, как старец стоит на коленях перед иконой Спасителя и отбивает поклоны.
Но если бы она услышала слова его странной молитвы, то, скорее всего, ничего бы не поняла.
— Господь мой, Бог мой! Помоги мне избавиться от обмана страстей, обрести, наконец, свободу. Помоги выдержать ещё одно испытание, ниспосланное мне Тобой в этой таёжной глуши. Я знаю: всё, что мы желаем и лелеем в жизни, в итоге придёт к своему концу. Страдания порождаются желаниями. Но удовлетворение этого желания — лишь иллюзия, проходящее удовольствие. Я отрину его ради Тебя. Господи, но зачем Ты продолжаешь мучить меня соблазнами? Я стар и болен. Мне осталось жить совсем немного. А Ты искушаешь меня этой страстью. Всё — пустое, всё — обман. Никого, кроме Тебя, у меня в этом мире не осталось…
Он снова сильно надавил локтем на свой железный пояс. Острые шипы вонзились глубоко в тело. Кровь снова потекла из-под рубахи. А он молился и молился перед иконой. И временами надавливал на шипы.
На следующий вечер Фёдор Кузьмич сам пришёл к братьям Александры.
Хозяева засуетились, собрали на стол всё лучшее, что было в доме, но старец, кроме чая, ни к чему не притронулся.
— Не выдавайте сейчас сестру замуж. Не трогайте её. За её доброту Бог не оставит её. Она не будет нуждаться в вашем хлебе, сам царь наградит её своей казной. Было мне видение нынешней ночью, что мужем её будет офицер.
При этих словах старца братья только рты раскрыли и не знали, что и ответить.
А он встал из-за стола, поблагодарил хозяев за хлеб, за соль и сказал на прощанье:
— Лучше отправьте её на богомолье по святым местам. Я напишу добрым людям, чтобы её приютили.
Братья послушались совета старца и снарядили Александру Никифоровну в дальнюю дорогу.
Перед отъездом она зашла к Фёдору Кузьмичу попрощаться и получить благословение на паломничество.
— Как бы мне царя увидеть? — спросила Александра своего наставника.
— А зачем тебе царь нужен?
— Как же, батюшка. Все говорят, царь да царь, а какой он из себя, и не знаешь.
— И цари, и полководцы, и архиереи — такие же люди, как и мы. Только Богу угодно было одних наделить властью, а другим предназначено быть под их постоянным покровительством. Погоди, — задумчиво добавил старец. — Может, и не одного царя на своём веку увидать придётся. Бог даст, и разговаривать ещё с ним будешь. Увидишь тогда, какие цари бывают.
