— С Божьей помощью, конечно. Жаль, что англичане отравили беднягу Наполеона. Это был достойный противник. Схватка с ним придавала смысл всей моей жизни.
Обескураженный граф не знал, что и ответить. Император тем временем продолжал:
— Всё когда-нибудь бывает впервые. Вы думаете, что я не вижу, как пронырливый Меттерних водит меня за нос со Священным союзом? Потакая моей набожности на словах, на деле он насаждает в Европе худшие порядки, чем были до пришествия Наполеона. Я никогда себе не прощу, что послушался этого хитрого лиса и не помог грекам, восставшим против османского ига. Есть пределы добродетельному терпению христианина. Даже в международных делах. Знаете, граф, в чём была моя ошибка? Я хотел установить мировое торжество христианских добродетелей. Но невозможно переделать мир, не изменив самого себя. А может быть, и не надобно вовсе никаких реформ? Пусть этот мир несправедлив по самой своей природе, но если каждый просто станет поступать по совести в своём ближнем кругу, может, тогда и наступит царство Божие на земле? Поймите, Алексей Андреевич, в самой моей душе покоя нет. Иногда я так истово верю в Бога, что не могу понять цинизма и неверия других, а порой сам пускаюсь во все тяжкие, а потом снова каюсь в грехах перед Создателем. Моя душа всё ещё находится в поиске, она стремится найти дорогу к Богу, иногда ей даже кажется, что она встала на путь истинный, но это только кажется. Я хочу обрести душевный покой. Я устал от власти. Я отдал ей почти четверть века своей жизни. И солдату после двадцати пяти лет службы дают отставку. Тем паче царю.
— И как вы себе представляете эту процедуру, государь? — задал конкретный вопрос Аракчеев.
Александр Павлович задумался, прошёлся по веранде и честно признался:
— Я пока не решил, как и когда это лучше сделать. Об этом, кстати, и хотел посоветоваться с вами, граф.
— Но кого бы вы видели вместо себя на российском престоле, Ваше Величество? Наследника у вас нет. Заговорщики только и ждут удобного случая, чтобы поднять восстание.
— Не волнуйтесь, граф, никакой республики в России не будет. У меня нет детей, зато есть братья. Да, я знаю, что Константин непригоден для верховной власти. Он слишком вспыльчив, слишком неуравновешен, как наш отец. К тому же, вопреки интересам династии женился на простолюдинке. Мне и самому нравятся польки, но не до такой же степени! А что вы думаете о Николае?
Аракчеев размышлял. Он уже не раз задавался этим вопросом — кто придёт на смену Александру? Лучшей кандидатуры, чем великий князь Николай Павлович, российский Ришелье не находил. Конечно, у Романова-младшего не тот полёт мысли, как у старшего брата, зато имеется врождённое стремление к порядку и субординации. Именно эти качества сам Алексей Андреевич очень высоко ценил в людях. Граф не сомневался, что он легко докажет свою полезность новому монарху, более того, даже упрочит свои позиции при дворе.
— А не молод ли Николай Павлович для трона?
— Полноте, граф, я был куда моложе, когда взошёл на престол. Напротив, молодость брата — это его плюс. Он в силу своих лет способен ощущать требования времени, чего уже нельзя сказать обо мне и о Константине.
Аракчеев смешался. Чувствовалось, что он ещё хочет спросить нечто важное, но не решается. Царь заметил его колебания и приободрил министра:
— Задавайте любые вопросы, граф. Сейчас мы беседуем без церемоний.
— Хорошо, государь. Это, конечно, может быть, не моё дело. Но в последний год царствования вашего батюшки при дворе ходили слухи, что его младшие сыновья Николай и Михаил — рождены вовсе не от него. Их отцом якобы является генерал Фёдор Петрович Уваров. Вы не боитесь оставлять трон человеку, который, возможно, приходится вам братом лишь наполовину, по материнской линии?
Царя вопрос от души развеселил. Он рассмеялся звонко и открыто, как в былые времена, и ответил без всякого сожаления и раздражения:
— Да если бы жёны всех Романовых хранили верность своим мужьям, наш род давно потерял бы право править Россией. Тогда на престол всходили бы одни немцы. А так всё в порядке. Вот мой родной дед, например, по одной версии, граф Салтыков, а по другой — вообще безродный крестьянин из финской деревни. Ну и что из того, что у Николаши отец — не Павел, а Уваров. Ему же лучше. Меньше дурной наследственности!
