Но это, подумать только, даже не самое плохое. Это даже и близко не самое плохое. Я подношу руки ко рту. Закрыв глаза, я чувствую рядом Клинта. Его губы притягивают меня; всю меня, не только мой рот. Я тянусь к нему ногами, руками. Я обвилась вокруг него на короткий миг перед тем, как соскользнуть вниз, наступить обеими ногами на землю. Кто так поступает?! А сам Клинт! Он ведь знает, что у меня есть парень. Что он обо мне теперь подумает?
Что, если он больше не захочет со мной тренироваться? Как я объясню это папе? Он сразу подумает, что я опять бросаю дело на полпути…
А если Клинт не захочет со мной работать, это ведь только подтвердит подозрения Брэндона? Это будет доказательством, которое он ищет? Брэндон решит поддержать друга и выдаст свои подозрения Гейбу? Я не хочу терять Гейба… Терять это приятное ощущение, когда я беру его за руку. Терять те мечты, которые всплывают в моем воображении, когда я смотрю в травянистую зелень его глаз.
Вечер сегодня выдался – хуже некуда.
– Ты победила, – бормочет Гейб. – Теперь ты опережаешь меня на один подарок.
Ошибочка, думаю я, чувствуя, как меня обдает новой волной вины. Хуже есть куда.
– Но это ведь не звезда, – говорю я.
– Символ бесконечности – это еще лучше, чем звезда, – протестует Гейб. У меня болезненно сжимается сердце. Оно такое крошечное, такое отчаянное, что легко может затеряться в грудной клетке.
– Я купила подарок после выпускного, – негромко говорю я, изо всех сил сжимая руку, которой держу трубку. Я вспоминаю черное титановое кольцо с небрежной перевернутой восьмеркой. – После того, как ты нарисовал этот символ на моем плече…
– Когда всходило солнце, – заканчивает за меня Гейб. – Я сразу об этом подумал, как только увидел твой подарок.
Язык у меня расплавился от жара. Я забыла, как говорить. Пожалуйста, Гейб, не заподозри ничего.
– У тебя все хорошо? – спрашивает он. – Ты как-то странно разговариваешь.
– Да, все в порядке. Мой телефон тут еле ловит, поэтому я звоню со старого таксофона. Вот… Я вот поэтому не ношу с собой мобильный. И не звонила поэтому.
– Ага, ты же уже написала об этом в письме. Но мне так хотелось поговорить со своей девочкой в день рожден ия. Как получил твой подарок, так и ношу его, не снимая.
Я так благодарна ему за то, что он сменил тему и мне больше не нужно придумывать жалких оправданий.
– Знаешь, такая ностальгия сегодня накатила, – продолжает он. – Откопал старую фотку. Ну, помнишь, Брэндон сфотографировал нас в вечер нашего первого свидания. Помнишь ведь? Наверное, это прозвучит глупо, но мы так смотрим друг на друга на этом фото, будто уже тогда, в первый же вечер, знали, что в наших жизнях произошло что-то особенное.
Эмм… Моя благодарность испаряется. Я чувствую, как отпечаток губ Клинта сияет на мне, как люминесцентная краска. В глазах у меня пощипывает, и я знаю, что надо закончить разговор, пока я не сказала чего-нибудь совсем уж тупого.
– У тебя усталый голос… я это… оставлю тебя в покое… ты, наверно, много работаешь.
– Ага. Но я просто не мог не услышать свою девочку в день рождения. Люблю тебя, Челс.
– Я… Я буду звонить чаще. Обещаю. Мы тут на курорте все звоним по одному таксофону, и вот… И я… С днем рождения, Гейб.
Я выпаливаю это одним предложением и вешаю трубку. Наверное, сейчас у меня вид, будто я тонула и только-только выплыла на поверхность.
Я спешу на улицу и волочусь обратно к четвертому коттеджу. Внезапно до меня доходит: впервые за все наше время вместе я не закончила разговор с Гейбом признанием в любви.
А заметил ли Гейб?
Боже. Надеюсь, что нет.
