— Нет, я из Лондона. Но мои родители из Восточной Польши, там по-русски разговаривали.
— Кажется, кто-то из моих предков жил в Польше, — вспомнила Настя.
— Не кто-нибудь, а ваша прабабушка, — отчеканил Дэвид. — Она родилась в Лодзи, потом жила в Варшаве еще в то время, когда Польша входила в Российскую империю. Похоронена она, кстати, тоже в Варшаве.
— Интересно, — прикусила губу Настя. — Получается, что вы собирали данные не только обо мне, но и о том, где похоронены все мои предки?
— Нет, про всех мы не знаем, — спокойно продолжал Дэвид, переходя на английский. — Но кое-что выяснили.
У вашей семьи богатая история. Конечно, князей, миллионеров и героев в ней не было, если, конечно, не считать медаль вашего отца. Но ваши предки жили в разных странах, и среди них нашлись люди всевозможных профессий, в основном это были деловые люди и интеллектуалы. А это для нас важно.
— Что важно? — не поняла Настя. — То, что моя прабабушка похоронена в Варшаве? Неужели при приеме на работу это важнее, чем диплом Оксфорда?
— Диплом Оксфорда тоже важен. Базовые знания экономики и политологии крайне необходимы. Но наши многолетние наблюдения убеждают, что люди на генном уровне несут в себе опыт поколений своей семьи. Это проявляется в своеобразной интуиции. Поверьте, даже тот факт, что ваш отец был коммунистом и работал в главной газете Советского Союза, может пойти вам на пользу, следовательно, и нам.
— Зачем вам все это? Вы же занимаетесь алмазами.
— Да, алмазами. Но работать с алмазами означает заниматься всем сразу, потому что только после хорошей огранки алмаз может стать настоящим бриллиантом. Нельзя успешно делать дело, не разбираясь в мировой конъюнктуре в целом, ничего не зная о конкурентах, об особенностях ведения бизнеса в разных частях света, в том числе, — Дэвид прищурился, — в Восточной Европе и в России. Как специалист по Восточной Европе и России вы нам и нужны. В этом мне и удалось убедить руководство. Надеюсь, я в вас не ошибся и вы меня не подведете. Обещаете?
— По крайней мере, обещаю больше не приезжать в офис на велосипеде, а шлем оставлять дома.
— Пожалуй, велосипедный шлем в вашей работе не поможет, разве что солдатская каска.
Несмотря на загадочный намек на каску, оба посмеялись и попрощались уже совсем по-дружески. Настя вышла.
Набриолиненный парень на ресепшене торжественно и чрезвычайно осторожно, словно он был из хрусталя, преподнес Насте шлем, заверив, что никто не посмел на него посягнуть.
Пока Настя возвращалась домой, она неотступно думала о состоявшемся разговоре. Зачем Стонецкому понадобились ее родственники? Он разве прабабушку на работу берет?
«И что во мне осталось от моего детства в Москве? — рассуждала она. — Русский язык? Осеннее Кунцевское кладбище, где хоронили отца? Аэропорт «Шереметьево»? Коровы на ВДНХ?» А о прабабушке из Варшавы она совершенно ничего не знала. Впрочем, какая разница? Главное, что у нее теперь будет новая интересная работа в престижной компании и сумасшедшие перспективы.
Приехав домой, Настя немедленно позвонила в Тель-Авив.
— Шалом! — поприветствовала она тетю Полину. — Как дела? — И тут же пожалела о своем вопросе, потому что обрадованная тетя Полина начала скрупулезно рассказывать обо всем: о себе, о стране, о террористах, о ценах на базаре, о родственниках и соседях по лестничной клетке. Ей до всего было дело.
— Скажи мне, как звали мою прабабку из Польши? — перебила Настя. — Чем она занималась?
— Из Польши? — переспросила тетя Полина.
— Да, из Польши. Или ты не знаешь, где находится Польша? Это немного дальше Минска, где жил твой брат.
— Не морочь мне голову! — обиделась тетя Полина. — Я не знаю, где Польша! А кто знает, если не я? Твоя прабабка — Эсфирь. Чтобы ты знала, она была настоящей героиней. Эсфирь была в Петербурге народоволкой, сложила голову на плаху. А потом, моя деточка, ее повезли хоронить назад, в Польшу.
— Куда она сложила голову? — не поняла Настя.
— Я же говорю: «на плаху». Так потом сказали.
Попрощавшись с тетей Полиной, Настя усмехнулась: про плаху Стонецкий ничего не сказал. Значит, не все разведал.
