Генерал дошел до скамьи и сел. Почему не отдохнуть еще четверть часика? Тем более что в Летнем саду, по утреннему времени, почти никого нет. Только-только первые нянечки с детьми появились, да двое спортсменов в полосатых трико — новомодное увлечение чудаков — бегали по дорожкам взад-вперед. Можно, можно отдохнуть. Террористов, бомбистов всяких генерал не боялся: верный «браунинг» всегда лежал у него в кармане шинели, рука была твердой, в цель попадал за сто шагов… Да и потом — кому он нужен? Чай, не глава правительства, хе-хе…
Генерал откинулся на спинку скамейки, вдохнул полную грудь бодрящего осеннего воздуха, закрыл от удовольствия глаза… А когда снова открыл, обнаружил рядом с собой неизвестно откуда взявшегося субъекта в клетчатом заграничном пальто и такой же кепке. И откуда он взялся? Только что не было — и вот он!
— Извините, Александр Иваныч, что нарушил ваше уединение, — сладко произнес клетчатый субъект. — Никогда бы не осмелился на такой дерзкий поступок, но уж больно дело у меня важное. А во дворце к вам с таким делом обращаться неудобно, вот я и решился…
— Кто вы такой, черт побери, и что вам от меня нужно? — внезапно охрипшим голосом произнес Спиридович. Всю расслабленность с него словно волной смыло; рука сама собой, без команды мозга, уже нашаривала в кармане рукоятку «браунинга».
— Вы только, Александр Иваныч, пожалуйста, без глупостей, — попросил клетчатый. — Вам оружие еще взять нужно, а мой револьвер у меня уже в руке, и нацелен он вам прямо в живот; мне его и доставать не надо, прямо из кармана могу стрелять, опыт есть. Так что давайте поговорим спокойно, как культурные люди.
— Да уж, как культурные люди! — саркастически заметил Спиридович. — Видел я таких «культурных людей»; у них еще такое украшение на шее было, удавка называется. А видел я их на эшафоте. Кто вы такой, повторяю, и что вам нужно?
— Фамилия моя вам ничего не скажет, а зовут… ну, допустим, Игорь Сергеевич, — сказал неизвестный. — И прибыл я из славного города Женевы — знаете такой? Занимаюсь я там делом, с точки зрения закона весьма предосудительным, а именно составлением разного рода прокламаций; и вообще помогаю старику Чернову руководить Центральным комитетом партии эсеров. Однако не все ж бумажки писать! Хочется совершить что-то стоящее, что-то горяченькое. Вроде того поступка, которым прославил себя в веках Митя Богров. Вот с этим я и прибыл.
Сказав это, человек, назвавший себя Игорем Сергеевичем, остановился — вроде как откашляться. А сам при этом внимательно смотрел на начальника дворцовой охраны — ждал, что тот скажет. И генерал не замедлил высказаться:
— Интересно, к чему вы это все мне рассказываете, господин революционер? Напугать, что ли, хотите? Не дождетесь: я человек боевой, смерти не боюсь. Или просто покуражиться перед выстрелом хотите, помучить жертву? Я знаю, среди вашего брата такие любители «горяченького», как вы выражаетесь, имеются. Но страха моего не дождетесь, о пощаде молить не буду!
— Господь с вами, Александр Иванович, какие мольбы, о чем вы говорите? — всплеснул рукой Игорь Сергеевич — но только одной рукой; другая, левая, так и осталась в кармане его клетчатого пальто. — А к чему я вам все это излагаю и к чему покойного Митю упомянул — его же позавчера казнили, я правильно понял? — это я вам сейчас объясню. Дело в том, что мы с Митей были давние друзья. И жили в Киеве рядом, и учились вместе. И в последние годы переписывались. И вот Митя сообщил мне в письме такую интересную вещь. Оказывается, к нему в Киеве явился некий господин, по фамилии Стрекало…
— Вот как? Странно! — воскликнул генерал. Воскликнул — и тут же прикусил язык; не стоило ему это говорить.
Впрочем, приезжий словно не заметил прокола, который допустил начальник дворцовой охраны, и продолжал, словно его не перебивали:
— Да, действительно, тут я ошибся: Мите приезжий представился как Степан. Однако чуть позже он явился к начальнику Киевского охранного отделения Кулябко и там уже представлялся как Стрекало. Так мы его впредь и будем называть. Так вот, этот господин Стрекало поставил перед Богровым ультиматум: или Митя должен убить премьера Столыпина, или он, Стрекало, разоблачит Митино сотрудничество с охранкой (а покойный, будем честны, сведения передавал). Митя попробовал сопротивляться, заявил было, что пожалуется в охранку, самому тамошнему повелителю Кулябке. И знаете, что ему на это ответил приезжий? Что жаловаться бесполезно, потому что он, Стрекало, прибыл не от ЦК партии эсеров, а от начальства. Точнее — от вас, Александр Иванович. Каково?
