Они поприветствовали друг друга кивком головы, но рук не подали. Калель выглядел как ночная птица, измученная дневным светом.
— Пройдем сюда, — сказал он, — я снял чехлы с трех кресел и принес бутылку коньяка.
Он толкнул двустворчатую дверь со вставленными в переплеты зеркалами. Посетителям предстала просторная гостиная. Нежилая и холодная. Кресла, укрытые серыми чехлами, имели призрачный вид, за исключением трех, расставленных вокруг низкого столика. Бутылка, помянутая Калелем, возвышалась в центре; можно было бы сказать, на втулке сарацинского колеса.
Они уселись по собственному побуждению.
— Стаканов у меня нет, — выразил сожаление Калель, указывая на коньяк.
— Спиртного нам пока не хочется, — заметил Борис. — Итак, я вас слушаю.
Калель поморгал под стальным прощупывающим взглядом. Провел сухим языком по еще более сухим губам и принялся за повествование о своих злоключениях. Он рассказал об инсценированном происшествии в отеле, вторжении пожарников, своей госпитализации. Он говорил короткими фразами и тусклым голосом проигравшего. Борис слушал, покачивая ногой. Стевена обкусывал омертвевшую кожу у ногтей, прерываясь лишь на то, чтобы избавиться от отгрызенного мелким дурацким поплевыванием.
Когда Калель закончил свою повесть, Борис вздохнул:
— Это все?
— Может быть, нет, — сказал Калель.
Он вынул из кармана вырезку из газеты и, расправив на колене, предъявил Борису.
— Вы читаете по-французски?
— На шестнадцати языках, — откликнулся тот.
Он ознакомился с заметкой Франс-Суар по поводу украденного чемоданчика.
— Что заставляет вас думать, что речь идет о… «нашем»? — спросил он.
— Я навел справки о Лаборатории Орел или Решка, — произнес тихо Калель.
— И что?
— Ее не существует. Это всего лишь липовая вывеска на дверях помещения, занятого организацией, параллельной полиции.
Борис согласился.
— Флики, должно быть, поместили чемоданчик в банковскую ячейку, и вскоре после этого злоумышленники ограбили депозитарий.
— Почему нет?
— Да, — сказал Борис, — в самом деле: почему нет?
— Предлагаю последить за действиями фликов, — заявил Калель, выглядевший уже более оживленным.
— Не вам, — сказал Борис.
— Почему?
— Вы погорели.
Слово было Калелю неприятно. Он сцепил ладони, хрустнул суставами. Борис наклонился и открыл пластиковый пакет. Достал пистолет крупного калибра, снабженный глушителем.
Калель почувствовал, как его глаза округляются. Рвотный спазм завязал узлом внутренности. Одним прыжком он выбросился из кресла и рванулся к двери. Борис послал две пули, не целясь.
Одна застряла в стенной панели, другая вошла в спину Калеля, который, казалось, не заметил этого и продолжил свой бег. Борис выругался, поднял пистолет и выпустил остаток магазина.
На этот раз Калель упал. Одна пуля прошила ему шею, он распластался на полу словно раздавленная собака. Борис приблизился и добил его ударами рукоятки. После чего вынул из кармана кусок замши и тщательно протер оружие.
Это было то, что в Организации называлось «жертвенным пистолетом». Борис бросил его рядом с телом, затем вернулся на свое место, чтобы забрать вырезку из Франс-Суар, лежавшую на низком столике.
Стевена был уже снаружи, разогревая мотор. Сев в машину, Борис пробормотал сквозь зубы:
— Следует заняться этим!
Он потряс газетным листком, описывающим банковское ограбление.
— Я полагал, мы возвратимся после обеда, — заметил водитель.
— Поставим в известность Вену, они и решат.
Глава XII
ЧУВСТВУЕТСЯ, ЧТО НАЗРЕВАЕТ
Заявившись на КП, я вопрошаю Матиаса взглядом, и он отвечает мне опусканием ресниц, что да, есть новости.
— Парни звонили?
— Менее часа назад, господин комиссар, — ликует светловолосый красавец, густо крытый суриком. (Он копается в записывающем устройстве, подключенном к шарманке).
— Вот разговор, — провозглашает он.
И запускает свою музыку. Я отчетливо различаю наш звонок; затем бесцветный голос Рыжего:
— Лаборатории Орел или Решка, слушаю.
Голос, явно измененный, заявляет:
— Я бы хотел поговорить с директором.
— Его сейчас нет, а вы из?..
— Когда он будет?
— Ближе к полудню, вероятно. Что-нибудь передать?
— Нет, это личное, я перезвоню.
