Оставшись один в лесу, раненый Виктор не пал духом и взял направление на восток. Весь день пробирался лесом, но своих не встретил. Голод пригнал его к лесной деревне. И здесь Ларионова постигла неудача. В деревне было полно немцев.
Дальше идти не было сил. Донимал голод. Виктор углубился в лес, набрел на куст шиповника и с жадностью набросился на кисло-сладкие плоды, тронутые первыми морозами. Быстро обобрал куст, однако голода не утолил. Сорвал гриб, пожевал его, но почувствовал подступающую тошноту и выплюнул.
Надвигалась ночь. Надо было подумать о ночлеге. Отыскал копну сена, сделал в ней нору, залез туда и сразу же уснул мертвым сном. Давала себя знать смертельная усталость и проведенная без сна прошлая ночь. Он был настолько изнурен, что не чувствовал даже боли в раненом бедре…
Трое суток, обходя населенные пункты, превозмогая усталость и боль, продвигался на восток Ларионов. Впереди слышались артиллерийские раскаты, манившие к себе лейтенанта. Иногда казалось, что еще немного и он будет у своих. Но стрельба вдруг утихала, а на следующий день вновь возобновлялась уже дальше. Виктор потерял всякую надежду догнать фронт. Однако не сдавался, продолжал идти. И хотя он приспособил две палки с развилой вверху, на которые опирался, как на костыли, каждый шаг давался ему с огромным трудом. За последний день он прошел всего несколько километров. Мысль о еде не покидала его ни на секунду. Лесные кислицы и груши не утоляли голода, не прибавляли сил. Хотя бы корочку хлеба и глоток молока!
Виктор чувствовал — уходят последние силы. Его качало из стороны в сторону. Перед глазами проплывали разноцветные круги. Он все чаще и чаще останавливался, чтобы перевести дух, подолгу лежал и с ужасом думал: «Неужели конец!» А жить ох как хотелось! И Виктор заставлял себя подниматься и идти. Идти во что бы то ни стало! Только в этом он видел спасение.
Наконец случилось то, чего больше всего боялся Ларионов. Его свалил голодный обморок. Сколько провалялся — Виктор не помнит. Когда же пришел в себя, почувствовал опустошенность и безразличие ко всему. Даже ощущение голода пропало. Казалось, никакие силы не способны сдвинуть его с места. Но Ларионов какими-то сверхчеловеческими усилиями воли заставил себя подняться. Его пошатывало. Стараясь не упасть, он налег на палки и сделал шаг здоровой ногой, выбросил палки вперед и еще шаг… Так, шаг за шагом, с железным упорством Виктор шел вперед навстречу жизни. Смутно помнил, как выбрался из леса. И когда перед ним оказалась женщина, не поверил, подумал, что бредит. Опомнился лишь после того, как женщина, увидев его, заросшего, худого, грязного, в рваной одежде, всплеснула руками и ужаснулась: «Ой, мамочка, в чем только душа держится!»
Последние силы покинули лейтенанта. Перед глазами замелькало, закружилось, земля встала на дыбы, и он, теряя сознание, свалился как мешок. Ларионов не слышал, как женщина приволокла его в хату, стащила с него рваную, грязную одежду, располосовала ножницами пропитанные кровью, заскорузлые бинты и… отшатнулась. Рана кишела червями.
— Мамочка родная, так они и человека съедят! — перепугалась она, не подозревая, что именно благодаря червям, очищавшим рану, лейтенант избежал гангрены и остался жив.
Хозяйка достала марганцовку, сделала раствор и промыла рану. Затем разорвала простыню на длинные полосы, с помощью соседки сделала перевязку, переодела раненого в чистое мужнино белье и уложила на кровать.
Виктор спал, как убитый. Хозяйке иной раз казалось, что он умер. Она подходила, с тревогой прислушивалась к его дыханию и успокаивалась. Так и просидела остаток дня и всю ночь до утра, не смыкая глаз. Утром раненый зашевелился и застонал. Она сразу же кинулась к нему и сочувственно спросила:
— Больно?
— Пить, — прошептал Виктор, не открывая глаз.
— Зараз я тебе молочка, — заторопилась хозяйка, схватила кружку с молоком, давно приготовленную для этого случая, подбежала к раненому, засунула одну руку под подушку и приподняла голову Виктора, а второй поднесла кружку к губам: —Пей, соколик, пей…
Ларионов припал губами к кружке. Пил жадно, большими глотками. Оторвался лишь после того, как опустошил кружку. Откинулся на подушку, открыл глаза, удивленно обвел взглядом комнату и испуганно уставился на незнакомую женщину.
