Вскоре и справа со стороны Любомля появился эшелон с войсками. Там тоже начался бой. Переезд, по которому проходила колонна, оказался под перекрестным огнем гитлеровцев, стрелявших с обоих эшелонов.
— Рысью!
— Не задерживаться! — торопили ездовых Вершигора и Войцехович, оставаясь на переезде и пренебрегая опасностью.
Вдруг на самом переезде упала лошадь, затем другая. Сани загородили проезд. Получился затор. Кто-то вскрикнул, видимо, раненый. Прискакал Бакрадзе и начал наводить порядок.
— Быстро, быстро… Подводу в сторону, — выкрикивал он.
Партизаны отстегнули убитых лошадей, стащили их с насыпи, затем впряглись в груженые санки и потащили через переезд. Движение возобновилось.
Бакрадзе стегнул плеткой коня, намереваясь догнать роту. Но конь вздрогнул всем телом, жалобно заржал и начал валиться на бок. Давид еле успел выскочить из седла, как его любимый Бельчук рухнул на землю…
Бой заслонов был в разгаре. Вершигора заметил, что рота справа попала под сильный пулеметный и автоматный огонь, залегла и вступила в перестрелку с гитлеровцами. В это время к переезду подошел пятый батальон.
— Вася, бросай на помощь заслонам роты пятого, — крикнул Вершигора.
Войцехович встретил капитана Шумейко, вступившего в командование батальоном после ранения Платона Воронько, и приказал вести подразделения в бой.
— Пятый батальон, к бою! — подал команду Шумейко.
Бойцы, казалось, не слышали команды: прижались в санях и подвода за подводой пролетали мимо комбата.
— Командиры рот, прошу, наведите порядок в своих подразделениях! — надрывался Шумейко.
Видя, что и ротные не в силах навести порядок, комбат схватил под уздцы лошадей первой попавшейся упряжки и остановил их. Движение вновь застопорилось. Из саней, как куропатки, посыпались бойцы. Шумейко выхватил из кобуры пистолет, выстрелил вверх, выкрикнул «За мной!» и бросился в сторону боя. Несколько десятков бойцов последовали за комбатом. Но тут кто-то истерически закричал: «Бронепоезд!» Это подхлестнуло растерявшихся бойцов. Они сбились в кучу, табуном перемахнули через железнодорожную насыпь и, под сильным пулеметным и автоматным огнем противника, пустились вдогонку за колонной. Шумейко и командир роты лейтенант Попов, беспомощные, остались в окружении горстки бойцов.
При виде этой картины Вершигора чертыхался, грозился, но поздно — пятого батальона и след простыл.
— Бежали… Как зайцы бежали, — возмущался Вершигора.
— Петр Петрович, введем в бой роты Кульбаки, — спокойно предложил Войцехович.
— А где твой Кульбака? — не в силах сдержать ярость, выкрикнул командир соединения.
— Кому нужен Кульбака? Вот он я! — послышалось совсем рядом. Из только что подъехавших саней проворно соскочил командир второго, батальона, за могучее сложение прозванный Витязем.
— Петр Леонтьевич, немедленно роту в помощь заслону, — приказал обрадовавшийся Вершигора.
Не прошло и минуты, а рота второго батальона развернулась в цепь и бегом спешила к эшелону, где кипел бой.
К переезду прибежал связной и выпалил:
— Товарищ командир, в классном вагоне мычат…
— Кто, немцы мычат? — переспросил Кульбака.
— Коровы… Сам слышал.
— Что ты мелешь? В пассажирском вагоне — коровы?
— Так точно!
— Как они туда попали?
— А я почем знаю, — развел руками связной.
— Идем! — сказал Кульбака и направился к маячившим вдали вагонам.
Связной не ошибся: пассажирский вагон был забит скотом.
— Чудеса! За всю войну впервые встречаю таких пассажиров, — смеялся Кульбака. — Этих «пленных» захватить живыми.
Комбат приказал по вагону со скотом не стрелять. И лишь когда покончили с гитлеровцами, партизаны открыли вагон, с досок смастерили сходни, выпустили коров и присоединили их к колонне.
В результате крушения эшелонов и боя было уничтожено два паровоза, 16 пассажирских вагонов, свыше двух десятков платформ и товарных вагонов с грузами. Погибло около пятисот фашистских солдат и офицеров.
Не обошлось и без неприятностей. «Железка» давно осталась позади. Движение приобретало свой обычный ритм. Пешая и конная разведки двигались впереди и изучали обстановку. Головная походная застава обеспечивала безостановочное движение главных сил. Некоторые ездовые начали дремать. И вдруг, точно в судорогах, затрясло колонну.
