Но и после этого приказа Магдаи продолжал наносить такой урон войскам Ракоци, что князь назначил за его голову награду в двести золотых.
Прошло около полугода.
Однажды в июле на иблойском поле шел ожесточенный бой между одним летучим отрядом Гейстера и куруцами.
Куруцами - их было человек восемьдесят, не больше, - командовал "Папаша Йошка", старейший капрал среди повстанцев, который, когда не было работы, рассказывал, сидя у весело потрескивающего костерка, всякие истории, но, когда надо было идти в "дело", как капусту рубил своим старинным клинком австрийцев.
Лабанцев, выехавших из иблойского леса, было человек сто.
- Вперед! - прикрикнул Папаша Йошка на тех, что заколебались, видя численное превосходство противника. - Не время их сейчас считать! Сосчитаем потом, когда они уже перестанут шевелиться.
Куруцы подналегли на сабли, и примерно через час так и случилось, как сказал Папаша Йошка: кого из австрийцев побили, кого ранили, кого в плен взяли. Остальные спаслись бегством.
Сам Папаша атаковал офицера, предводителя лабанцев, и, хотя тот смело бился, взял его в плен. Всего же пленных было человек около тридцати.
Императорский офицер пристально, словно узнавая, посмотрел на Папашу Йошку, но ничего не сказал и только печально понурил голову.
Старому капралу тоже показалось знакомым лицо вражеского офицера, но и он не придал этому значения: не первого лабанца видит он на своем веку, так что не хитрое дело, если этот австриец походит на кого-нибудь другого.
Бросилась ему в глаза только вышитая портупея офицера.
- Ну и ну, видел я где-то однажды уже эту портупею! - потер старик свой лоб. - Только вот где?.. Постой, знаю! - воскликнул он и схватил офицера за плечо. - Откуда у вас эта перевязь?
- А вам что за дело? -упрямо огрызнулся лабанцский офицер.
В это время к ним подошел Янош Хайду, служивший прежде у Боттяна, и изумленно воскликнул:
- Черт побери, так ведь это же Иштван Магдаи!
Пленный вздрогнул и покраснел до ушей, а Папаша Йошка с любопытством спросил:
- Какой такой Иштван Магдаи?
- За поимку которого князь Ракоци назначил двести золотых.
- Да что ты? - не поверил капрал. - Не может быть!
- Как не может быть?
- А так, что или князь не назначил двухсот золотых за Иштвана Магдаи, или это не Магдаи. Не может быть мне, братец, такой удачи.
- И все же это так, господин Добош! - восторженно воскликнул Хайду. - Будь у меня сейчас сто девяносто девять золотых, я их тебе тотчас же отдал бы за него. Хоть один золотой нажил бы и я на этом. Ну, а поскольку у меня всего лишь три "княжеских форинта"...
- ...то возьму я все двести себе, - прищелкнул языком Папаша Йошка. - Отвезу домой моей старушке... - И, наклонясь к пленному, спросил его заговорщически, шепотком: - Правда ли, что вы и есть тот самый Магдаи?
И услышал в ответ:
- Я - Пишта, ваш бывший студент.
Дядюшка Добош отпрянул от неожиданности и вскрикнул, как ужаленный змеей.
- Не может быть! - пробормотал он, но, вглядевшись в длинноволосого белокурого юношу, узнал его.
- Нет, в самом деле это ты! Как же ты докатился до этого? Затем разве я вскормил тебя? - поскреб он в затылке. А потом, еще пристальнее посмотрев на юношу, заплакал. - Бедный мой мальчик! Неужели так вот было суждено нам встретиться? А где же братец-то твой младший?
- И он служит у Гейстера.
- И он? Ну, скажу я вам, порадовали вы меня. Да еще двести золотых у меня из кармана вытянул, раз уж ты не тот, за кого мы тебя вначале приняли! Разве так делают?
